ЛЕКЦИЯ 1

ОТЦЫ-КАППАДОКИЙЦЫ И КАППАДОКИЙСКАЯ ШКОЛА

1. Общая характеристика.
2. Каппадокийцы и Библия.
3. Каппадокийцы и античная философия.
4. Каппадокийцы и предшествующее богословие.
5. Каппадокийское троическое богословие.
6. Борьба с ересями.
7. Каппадокийцы и монашество.

1. Общая характеристика каппадокийских отцов.

Великие каппадокийцы — собирательное название отцов церкви второй половины IV века, завершивших формально-диалектическую обработку церковно-преданного догмата Святой Троицы. К их числу обычно относят земляков и сподвижников, происходивших из Каппадокии: свв. Василия Великого, Григория Богослова и Григория Нисского, а также иногда св. Амфилохия Иконийского («четвертого каппадокийца»).

Характеризуя каждого из отцов-каппадокийцев, патролог Квестен отмечал, что Василий был "человеком действия" ("the man of action"), Григорий Назианзин - "оратором" и Григорий Нисский - "мыслителем".

Вместе с их друзьями и единомышленниками, географически близкими и отдалёнными, они сформировали богословское направление 2-й пол. IV в., которое обычно называют Каппадокийской школой.

Память св. Василия Великого и св. Григория Богослова (а также св. Иоанна Златоуста) совершается Восточной Церковью, кроме их особых дней памяти, в день празднования Собора трёх святителей — 30 января (по юлианскому календарю).

2. Каппадокийцы и Библия.

Приступая к разработке нового всеобъемлющего мировоззрения, классики христианской теологии брали за основу тексты Ветхого и Нового заветов. Они полностью разделяли отношение к библейским текстам, свойственное Филону и Оригену, и видели свою главную задачу не в теологическо-философском творчестве, а в извлечении уже готовой теологии и философии из Священного Писания. Само слово "теолог" со времен каппадокийцев все чаще употребляется не в традиционном, восходящем к Аристотелю и платоникам значении: "рассуждающий о Боге и божественных вещах", а в специфически христианском значении: "знающий слова, речения Бога (theologoi)", как они представлены в Писании. Григорий Назианаин называл себя теологом (theologos) именно за свою роль пассивного, как он считал, воспреемника и передатчика слова Писания и Предания. Однако на деле это субъективное намерение христианских богословов, как и у Филона или Оригена, никогда не совпадало с реальной практикой, и их работа по извлечению теологии и философии из Писания неизбежно превращалась в "писание" теологии и философии христианства.

Одной из причин этого было то, что при всем богатстве мировоззренческих идей Библия в целом была книгой не философской и даже не теологической, а прежде всего мифологической. Никакой систематической космогонии, космологии и антропологии, адекватной уровню философских знаний эпохи патристики, из Библии извлечь было невозможно, так что все эти части христианского мировоззрения им пришлось достраивать собственными силами, хотя и привязывая все свои построения к авторитету Писания. При этом оправдание этого авторитета осуществлялось ими в двух направлениях.

• Во-первых, они стремились доказать, что Писание содержит в себе значительно больше смысла, чем может показаться при его поверхностном прочтении, что его наивность и примитивность только кажущиеся, а эта кажимость есть следствие испорченности и извращенности самого человеческого ума, следствие затемнённости его грехом. Говоря словами апостола Павла, "немудрое" мира сего на самом деле оказывается подлинной мудростью, однако доступной только для "чистых". Для адекватного восприятия истин Писания человеческий ум должен прежде пройти через очищение (катарсис), выражающееся в своего рода самоотречении: ум должен отречься от своей активности, порожденной гордыней самоутверждения, и стать чисто пассивным воспреемником "божественного слова". Иначе говоря, ум должен возвратиться к своему первозданному, младенческому состоянию, в котором он был бы прозрачен для любых внушений. После этого, обратившись к слову Писания, он воспринял бы его непредвзято, и это слово не показалось бы ему столь наивным и нелепым. Этот подход вел к утверждению буквального толкования Библии, рассчитанного на массу простых верующих. Он возобладал среди христианских аскетов и блюстителей ортодоксии, таких, как Василий Великий на Востоке, Иероним на Западе.
• Во-вторых, теологи настаивали на амбивалентности библейского текста, якобы специально предназначенного богом для усвоения земным, плотским, испорченным человеком, а потому и насыщенного плотскими, натуралистическими образами, которые на самом деле суть всего лишь символы иного, духовного и мистического, содержания Библии. За ее наивными повествованиями скрывается тайна великой человеческой и космической драмы, в раскрытии смысла которой и состоит задача теолога. В этом подходе подчеркивалась не пассивность, а активность ума, который должен был максимально напрячь свои природные силы и направить их на изыскание скрытых смыслов Писания. Это был путь аллегорической и символической экзегезы, указанный уже Филоном и александрийцами катехитической школы и последовательно пройденный крупнейшим мыслителем греческой патристики Григорием Нисским.

3. Каппадокийцы и античная философия.

При первом из названных подходов естественный разум и античная образованность, включая сюда и языческую философию, в большинстве случаев привлекаются в иллюстративных целях, для пояснения Писания; при втором они в полном объеме привлекаются для его истолкования и изъяснения.

Впрочем, ни в первом, ни во втором случае теологи эпохи патристики не могли обойтись без философской спекуляции: для наиболее влиятельных из них даже простое пояснение Писания средствами античной мудрости на практике означало творческое переосмысление Библии в духе позднеантичной философии. Примером может служить тот же Василий Кесарийский, который, отстаивая принцип "буквального" толкования, в то же время неустанно заботится о подтверждении мнений Писания языческими авторитетами, такими, как Платон, Аристотель, стоики и даже эпикурейцы, и не останавливается перед прямыми заимствованиями у языческих философов (прежде всего неоплатоников), когда дело идет о недостающих звеньях христианского мировоззрения.

И все-таки мыслители типа Василия не допускали такой свободы философствования вокруг библейских тем, какую допускали теологи-"символисты" типа Григория Назианзина и Григория Нисского. Именно этим последним - если говорить о греческом Востоке - христианская средневековая философия больше всего обязана своими связями с философией античной, и особенно с неоплатонизмом. Отметим, что мировоззрение каппадокийцев явило собой первую развитую форму неоплатоническо-христианского синтеза.

Из трех каппадокийских теологов влиянию неоплатонизма меньше других подвержен Василий Кесарийский (Великий), сильнее - Григорий Назианзин, всецело - Григорий Нисский. Отсюда и их различное отношение к символической экзегезе, метод которой был до тонкостей разработан в школе неоплатоников применительно к сакральным языческим текстам; первый предпочитает ей буквальное толкование, второй считает ее одним из возможных способов толкования, третий - единственно верным способом.

4. Каппадокийцы и предшествующее богословие.

Время жизни и деятельности отцов-каппадокийцев характеризуется значительным подъемом в греческом богословии, связанным прежде всего с победой христианства над язычеством и с активным изучением христианами классической античной литературы (отцы-каппадокийцы в своих творениях широко и творчески использовали достижения античной философии и науки). Другая особенность этого времени, непосредственным образом сказавшаяся на развитии Каппадокийской школы, состояла в более полном освоении литературного наследия Оригена, влияние которого на каппадокийцев было обусловлено также живым преданием: через прямого ученика Оригена — свт. Григория Чудотворца, еп. Неокесарийского. В сочинениях каппадокийцев имеются свидетельства о том, какое влияние на их религиозное образование имел Символ веры свт. Григория Чудотворца. По свидетельству древних историков, свт. Василий Великий и свт. Григорий Богослов составили выборку из творений Оригена — «Филокалию». Вместе с тем Ориген по-разному влиял на представителей Каппадокийской школы: свт. Василий Великий, наиболее критичный, менее подвергся этому влиянию; значительно больше оно отразилось на свт. Григории Богослове и особенно на свт. Григории Нисском.

В то время как влияние Оригена определило общий характер и дух богословия Каппадокийской школы, а также сообщило ему ряд понятий и терминов, содержание богословского учения каппадокийцев было основано на никейском вероопределении. Отсюда проистекала связь Каппадокийской школы с богословием свт. Афанасия Великого, главного защитника никейской веры в предшествующий период, а через него — с малоазийским богословием (преимущественно сщмч. Иринея Лионского). Влияние малоазийского богословия удерживало каппадокийцев от одностороннего увлечения метафизическими проблемами и побуждало проявлять внимание к религиозно-практическим вопросам (этому способствовало также церковное служение каппадокийцев).

Свт. Афанасия Великого обыкновенно относят к «староникейцам», тогда как представителей Каппадокийской школы называют «новоникейцами». Св. отцы-каппадокийцы, следуя общей линии церковной полемики с арианством и его модификациями, отстаивали единосущие Отца и Сына, Отца и Св. Духа. Их задачей было не просто показать единосущие, что уже было представлено «староникейцами», но и объяснить, как возможно синтезировать в одном исповедании единство и троичность. Такое объяснение, разработанное Каппадокийской школой, стало ее важнейшей исторической заслугой. В то время не хватало терминов для того, чтобы закрепить троичность, реальность бытия Лиц Св. Троицы, терминов столь же твердых, как и термин «единосущие», выражавший единство.

5. Каппадокийское троическое богословие.

Каппадокийская школа сделала существенный шаг вперед в обосновании и употреблении новой терминологии в учении о Св. Троице, положив конец прежней неопределенности в этом вопросе. Терминологическая работа каппадокийцев сосредоточивалась главным образом на разграничении понятий «сущность» (усия) и «ипостась» (ипостасис). С помощью этих понятий каппадокийцы стремились выразить неизреченное единство Трех, реальность одновременно и единства, и троичности. Эти термины не были новшеством: они уже использовались в полемике вокруг никейского вероопределения. Понятие «ипостась» для различения Трех в Св. Троице использовал Ориген.

Однако слово «ипостась» в богословском употреблении (в т. ч. в богословии «староникейцев») означало практически то же, что и сущность. Разграничение этих понятий встречается у неоплатоников, определявших взаимное отношение Единого, Ума и Души через понятие трех ипостасей, до которых развивается божественная сущность. Однако, в чем конкретно состояло различие между терминами «сущность» и «ипостась», не было ясно. Четкое различие между ними впервые было проведено каппадокийцами. Их задача заключалась в строгом и ясном закреплении значения, смыслового разграничения и соотношения друг с другом этих понятий. Необходимо было, с одной стороны, опираться на опыт предшествующего их использования, а с другой — очистить их от прежних ассоциаций, дабы они могли быть использованы для выражения тайны Божественного бытия.

По аналогии с учением Аристотеля о первой и второй сущности каппадокийцы определили различие между сущностью и ипостасью как между общим и частным. Вместе с тем в понятие ипостаси не вкладывалось значение лишь совокупности индивидуальных свойств предмета: в богословии Каппадокийской школы понятие «ипостась» фактически заменило недостаточный в догматическом смысле термин просопон (лицо, облик, маска) и сделалось выражением реально существующих Лиц Св. Троицы. Свт. Григорий Нисский, сравнивая взаимоотношение Ипостасей в Боге с отношением слова и дыхания в человеке, показывал тем самым, что Слово и Св. Дух не являются случайными признаками Божественной сущности, но суть постоянные и неизменные моменты ее существования. Обладая полнотой бытия, они тем не менее неотделимы от Божественной сущности, в которой они существуют. Ипостаси — лишь способы бытия Божия и означают не существо Божие в себе самом («что есть»), но только то, как оно существует («как есть»). Также и понятию сущности каппадокийцы придавали значение не просто аристотелевского «общего», не имеющего своего отдельного бытия и осуществляемого только в частном, но нерасторжимого единства Божественного бытия и жизни: «сущность» есть «существо». В то время как в тварном мире сущность проявляется в индивидах и как бы разделена между ними, в Божестве она в каждый момент и одновременно принадлежит всем Ипостасям и является не только логически постигаемой, но и реальной основой их бытия.

В Св. Троице каждая Ипостась содержит Божественную природу во всей полноте. Ипостасные свойства Св. Троицы каппадокийцы определяли исходя из способов существования Ипостасей. Ипостась Отца они определяли как нерожденность, Сына — как рожденность и Св. Духа — как исхождение. Каждое из этих свойств составляет отличительный признак Ипостаси, принадлежит только одной из них и не может быть приписано другой. Эта формула остается неизменной в православном богословии.

Учением о Троице как о единстве в различии и различии в единстве К. ш. сделала существенный шаг вперед в богословии, освободив богословскую мысль от прежних терминологических и философских трудностей. Учение каппадокийцев о Боге едином по существу и троичном в Ипостасях не оставляло места субординационизму, имевшему место в триадологии некоторых более ранних христианских богословов: Лица Божества составляют одно абсолютное бытие, наделенное всеми высочайшими свойствами, и обладают ими в нераздельной полноте и совершенстве. Ипостаси не отделены от Божественного существа, будучи вечными и неизменными формами его существования и реального проявления. Бог Отец в таком учении, хотя и остается источником и началом других Лиц, есть только один из способов существования, обладающий с другими Лицами общими абсолютными свойствами.

6. Борьба с ересями.

Помимо разрешения конфликта между греческим разумом и христианской верой и синтеза философии и богословия, основной практической задачей каппадокийцев была борьба с арианской ересью. В связи с этим их главной заслугой стала разработка догмата о Троице и его утверждение на Втором вселенском соборе (381 г.).

К 370 году за исключением изгнанного Афанасия все восточные епископы были арианами или полуарианами, несмотря на то что в 325 году никейская вера была принята фактически без возражений. Однако расцвет арианства в середине IV века привел и к появлению различных направлений в нем. Среди восточных ариан были и умеренные, которые подписали формулу "подобосущия". Они отвергали единосущие не потому, что были настоящими арианами, а потому, что никейская вера казалась им несовместимой с подлинной троичностью лиц: они полагали, что Единосущный Бог не мог быть действительно Троичным.

Именно каппадокийским отцам удалось объяснить и точно выразить православное исповедание веры в Единосущного и триипостасного Бога и таким образом привлечь этих умеренных на свою сторону. Это объяснение и истинно творческое развитие богословия каппадокийцами позволило примирить абстрактность греческой мысли с иудейской идеей личного божества и тем самым спасло Церковь. Удача каппадокийцев, или, как их называли, "новоникейцев", свидетельствует о том, что истина не всегда торжествует в результате догматической непримиримости (как в случае святого Афанасия) и что очень часто для смягчения различий и достижения взаимного понимания необходим разумный диалог.

Каппадокийской школе принадлежит также решающая роль в отрицании ереси пневматомахов, учивших о тварности Св. Духа, и в утверждении божественности Св. Духа, закрепленном Вселенским II Собором. Полемизируя с Евномием, дерзновенно утверждавшим, что человек способен постичь Божественную сущность наряду с иными тварными сущностями, каппадокийцы настаивали на абсолютной непознаваемости Бога в Его сущности. Непознаваемость Божественной сущности не означает непознаваемости Бога вообще: Бог, хотя и непостижим в глубинах Своего бытия (в сущности) в силу абсолютной отличности нетварного естества от естества тварного, тем не менее открывает Себя человеку в Своих действиях. Богословие Каппадокийской школы как созерцание и исповедание Св. Троицы соединяет апофатический и катафатический пути. Отец открывает Себя через Сына в Духе Святом, и это откровение Св. Троицы всегда является откровением домостроительным. Путь боговедения, по классическому определению свт. Василия Великого, «от единого Духа через Единородного Сына к единому Отцу. И обратно, естественная благость, природная святость, царское достоинство от Отца, через Единородного простираются на Духа».

Каппадокийцы полемизировали с аномеями, придававшими гипертрофированное значение человеческим словам и концепциям. Отстаивая непостижимость Божества, св. отцы дают классическую формулировку: Бог непостижим по сущности, но постигаем в Своих действиях (энергиях). Отсюда все человеческие слова имеют характер условных знаков, задача которых — выразить безусловный опыт. Поэтому всякое использование языка становится аналогией, а все земные образы, словесно-выразительные и изобразительные ресурсы — метафорическими.

Тем не менее, введенная каппадокийцами терминология создала возможность церковного мира. Церковь признала, что и в период повсеместного арианства таинства продолжали совершаться: ариан, возвращавшихся в лоно Православия, не перекрещивали. Сам Василий Великий защищал именно такую умеренную позицию, ссылаясь на учение о домостроительстве спасения (икономию) и на заботу о "спасении многих".

С учетом всего этого каппадокийцам удалось, используя высшие возможности человеческой рациональности, выразить парадоксальность христианской веры в Бога, Который одновременно Три и Один. С одной стороны, они прояснили и закрепили понятия сущности и ипостаси, использованные ими для выражения троичности Лиц и единства бытия Божия, подчеркивая при этом их специфически богословский категориальный статус, не привязанный ни к какой философской системе, с другой стороны — создали единое исповедание таинства Св. Троицы, хотя и исходящее из аналогий окружающего мира и пользующееся выразительными средствами человеческого языка, но всецело устремленное к Тому, Кто за пределами всякой тварности. В Каппадокийской школе было создано классическое богословие — то, что стало именоваться собственно «богословием»; в отличие от домостроительства — учения о творческой, промыслительной и искупительной деятельности Бога), — свидетельство о Боге в Его «собственном» бытии. Учение о Св.Троице, обретшее классические формы у св. отцов-каппадокийцев, стало образцом для богословия последующих веков.

7. Каппадокийцы и монашество.

Другим достижением каппадокийских отцов было оцерковление монашества. Василий Великий вместе с Григорием Богословом осуществили написание двух редакций (пространной и краткой) «Монашеских правил», а Григорий Нисский дал мистическое объяснение монашества, в свете которого монахи нашли свое место в лоне Церкви и признали, что без Церкви и таинств невозможен и сам мистический идеал монашества.