© Казаков М.М.

ТЕТРАРХИЯ И ДОМИНАТ:
ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ И ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРАКТИКА

 

Кризис III в. оказался самым сильным потрясением для Римской империи за всю историю существования самого могущественного государства античности. Наиболее ярким проявлением кризиса в политической сфере были узурпации власти и беспрестанная смена «законных» императоров - «сенатских» и «солдатских», восходящих на трон с большей или меньшей степенью легитимности. Императорский трон, казалось, перестал играть роль высшего поста в государстве: в течение полувека с 235 по 284 г. на нем успели побывать 29 «законных» императоров, а в разных частях империи в это же время приходили к власти десятки «незаконных» узурпаторов. В условиях такой анархии само понятие законности императорской власти утратило всякое значение.

Политический кризис III в. принял особенно тяжелые и болезненные формы и в связи с мощными сепаратистскими движениями в провинциях, которые были ответом на возникшие трудности и представляли собой отчаянные попытки выбраться из кризиса самостоятельно, когда центральное правительство было не способно решать проблемы всего государства в целом. Сепаратизм привел к тому, что Римская империя в III в. неоднократно фактически переставала существовать как единое целое.

Постепенное оздоровление империи началось в конце 60-х гг. III в., когда были предприняты первые удачные попытки восстановления единства государства и отражения внешних врагов. В 284 г. императорский трон занял  Диоклетиан, который начал осуществлять реформы, способствовавшие не только преодолению кризиса, но и переходу Империи в новую стадию развития, несмотря на то, что создаваемый порядок носил печать консерватизма[1].

Период, открытый правлением Диоклетиана, обычно называют временем поздней Римской империи или эпохой домината, прежде всего в силу того, что была создана новая политическая система. Эта стадия в истории Римской империи существенно отличалась от классической античности почти по всем критериям, характеризующим цивилизацию[2]. Однако доминат, как политическая система, предполагающая абсолютную власть императора-доминуса, начал формироваться задолго до Диоклетиана. Монархический элемент существовал еще в Римской республике, и он получил основательное развитие в ходе гражданских войн I в. до н.э., логическим следствием которых стало формирование системы Принципата Октавиана Августа. Несмотря на республиканские ширмы, Принципат I-II вв., несомненно, являлся монархией по сути, хотя еще и сохранявшей элементы республиканского государственного устройства. Дуализм этой политической системы лишь отчасти был следствием живучести римских традиций, но главным образом он основывался на факте сохранения полисных и общинных структур в территориальной империи[3].

Начало правления Диоклетиана было ознаменовано почти непрерывными войнами как с внутренними врагами (багаудами и сепаратистскими движениями), так и с внешними (персами, арабами, варварами). Наведение порядка внутри Империи и укрепление ее границ, почти уничтоженных в предшествующее время, было самой насущной задачей императорской власти, и Диоклетиан решил ее весьма успешно: к началу IV в. и внутренний, и внешний мир в основном был восстановлен.

Второй неотложной задачей было укрепление самой императорской власти. В ходе политических коллизий III в. система принципата претерпела столь значительные изменения, что от нее почти ничего не осталось, и так называемый "поздний принципат" III в. имел, кроме названия, очень мало общего с принципатом I-II вв.

Самым большим политическим злом эпохи, предшествовавшей правлению Диоклетиана, были узурпации власти, ставшие совершенно обычным явлением в III в. Источником этого зла следует считать, вероятно, тот факт, что система принципата не выработала четкой системы наследования власти, и это было одним из самых слабых ее мест. Для того, чтобы покончить с этим неблаговидным наследием, Диоклетиан ввел систему тетрархии, которую на наш взгляд, следует расценивать как своеобразный политический эксперимент.

Создание системы тетрархии началось уже на второй год его правления, когда сначала цезарем, а затем в 286 г. августом был назначен Максимиан. При этом не последовало официального разделения империи, хотя каждый август имел свою армию, своего преторианского префекта и свою резиденцию. Рим с этого времени утрачивает свое значение, как столица: резиденцией Диоклетиана была Никомедия на востоке, а Максимиана - Медиолан на западе. Эдикты и рескрипты издавались августами совместно, но инициатором всего законодательства оставался Диоклетиан[4], что было важным моментом, так как начавшееся разделение власти не должно было противоречить принципу полной монархии, предполагавшемуся системой домината.

Следующим шагом в создании новой политической системы стало назначение в 293 г. двух цезарей - помощников и заместителей каждого из августов - Гая Галерия и Констанция Хлора[5]. Новая система предусматривала переход всей полноты власти к цезарям в случае внезапной смерти или отречения августов. Предполагалось, что через 20 лет оба августа отрекутся от престола и возведут в этот сан своих цезарей, которые, в свою очередь, провозгласят цезарями двух своих полководцев[6]. Надо отметить, что тетрархия была в гораздо меньшей степени системой, чем она кажется в трудах позднейших авторов: она была ответом на проблемы времени и работала не столько в силу присущей ей логики, сколько из-за того, что ее заставляли работать административные таланты Диоклетиана[7]. Основание этой системы было весьма хрупким – в принципе она держалась лишь на взаимном согласии четырех правителей[8].

Впрочем, не только политическое зло узурпаций власти заставило Диоклетиана обратиться к системе четверовластия. Управлять столь огромным государством, переживавшим такой острый и затянувшийся кризис, казалось непосильным бременем для одного человека[9], тем более, что еще одним наследием принципата было почти полное отсутствие бюрократии в государственных структурах. С одной стороны, это было обусловлено сохранением самоуправляющихся и более или менее автономных полисных и общинных структур в Римской империи, а с другой стороны, традицией государственного управления римлян еще с республиканских времен было использование доверенных рабов на незначительных бюрократических должностях (секретари, курьеры и т.п.), что не требовало государственных затрат. В условиях общего благополучия и процветания система самоуправления городов и территорий, поощрявшаяся императорской властью, работала весьма исправно, но эта система оказалась неспособной выстоять в условиях кризиса и в условиях усиливающегося давления на нее из центра, особенно налогового. На смену разлагавшимся структурам самоуправления, остаткам демократии и республиканизма былых времен в III в. пришла бюрократия, и Диоклетиан попытался придать ей стройный и законченный характер, что должно было обеспечить органичное сочетание тетрархии с системой домината. Бюрократические структуры должны были стать связующим элементом в тетрархии, ее прочным каркасом. Вместе с тем бюрократия должна была привести к обеспечению управляемости государства в условиях единовластия.

Доминат, как политическая система, был порожден необходимостью укрепления центральной власти[10]. Еще Октавиану Августу, несмотря на все республиканские ширмы и идеологические увещевания, был отнюдь не чужд абсолютизм, и эта тенденция в политической жизни Римской империи сохранялась и усиливалась на протяжении всех трех веков, предшествовавших доминату. Однако лишь во время Диоклетиана эта тенденция стала политической практикой и получила полное оформление.

Политическая система домината являла собой в упрощенном виде формулу, согласно которой император был доминусом-господином, а все остальные граждане империи являлись его подданными. Доминат предполагал введение соответствующего дворцового церемониала[11], подобного тому, что существовал в государствах восточной деспотии[12]. Императоров отличала диадема[13] и шитая золотом пурпурная одежда (Eutrop.Epit.XI,26)[14], они редко показывались народу, а те, кто был к ним допущен, обязаны были простираться ниц, соблюдая ритуал, принятый при дворе персидских царей[15]. Титулатура императора теперь обязательно включала термины «священный» и «божественный». Кроме того, система домината вводила строгую иерархию чиновничьих должностей и оформляла бюрократические структуры империи.

Ниже божественного императора находилась многочисленная бюрократия, разделенная на гражданскую и военную секции, хотя даже гражданские чиновники обычно носили военную одежду, как наследие милитаризации бюрократии в III в. Во главе бюрократической иерархии стоял преторианский префект, который руководил работой императорского правительства. Среди других высших лиц Римской империи следует назвать квестора Священной Палаты, в ведении которого находились законы и петиции, и начальника канцелярии, который ведал внешними сношениями, арсеналами, полицией и охраной. Низшим звеном бюрократии были кураторы, которых избирали на местах и которые осуществляли надзор за работой городских курий[16]. Старые республиканские институты лишались всякого политического значения: сенат превратился, по сути, в муниципальный совет города Рима, хотя и пытался претендовать на большее, а магистратуры остались лишь почетными званиями. Императорские же чиновники назначались теперь самим доминусом или, по иерархии, вышестоящими должностными лицами.

Главной опорой домината, как и любой другой политической системы, основанной на принципе абсолютной власти, была армия. Будучи выходцем из армейской среды, Диоклетиан прекрасно понимал, сколь важна для власти лояльность и преданность войск и сколь необходимо безусловное подчинение армии императорской власти. Однако армия, хотя она, по всей видимости, пострадала от кризиса меньше, чем другие структуры империи, оставалась постоянным источником опасности для центральной власти и нуждалась в реформировании. Военная реформа Диоклетиана не отличалась большим размахом, но отвечала требованиям времени. В связи с усиливающейся варваризацией империи, которую уже нельзя было остановить, Диоклетиан решил поручить охрану границ от варваров самим же варварам. Созданные им пограничные войска состояли в основном из варваров-колонистов, и воины вели оседлый образ жизни, имели семьи и хозяйство. Хотя такая пограничная охрана не могла считаться во всех отношениях надежной, все же затраты на нее были минимальными, и на первых порах она вполне оправдывала себя. Другая часть армии - мобильные войска - комплектовалась отчасти на принципе добровольности и отчасти путем рекрутского набора, а также из отрядов варваров, добровольно переходивших под власть Римской империи. Диоклетиан увеличил численность армии, особенно мобильных войск, и придал большую стройность ее структуре.

Из имеющихся в нашем распоряжении источников можно полагать, что Диоклетиан оставался верховным главнокомандующим, хотя воинские контингенты, находящиеся на территориях, подконтрольных другим членам тетрархии, находились под их непосредственным командованием, что в последующем и стало фактором гражданской войны, разгоревшейся после попытки передачи власти по схеме тетрархии.

И дворцовый штат, и бюрократия, и армия требовали очень значительных средств на свое содержание, поэтому еще одним важным направлением реформ Диоклетиана было оздоровление финансов и создание четкой системы налогообложения, причем целью налоговой реформы была унификация налогообложения, что тоже способствовало укреплению домината и определенным образом противоречило тетрархии.

 Логичным дополнением к перечисленным реформам была административная реформа, без которой система домината лишалась необходимой стройности и четкости. Вся Римская империя разделена на 4 префектуры (причем префекты играли больше гражданскую, чем военную роль и были главными помощниками тетрархов в управлении империей) и 12 диоцезов[17], объединявших по несколько провинций, общее число которых было доведено до 100[18]. Целью увеличения количества провинций было обеспечить более эффективный контроль над меньшими территориями, а также уменьшить власть и значение наместников и предотвратить возможность сепаратистских выступлений. Италия лишилась своего прежнего привилегированного статуса и приравнивалась к обычным провинциям.

 Административная реформа проводилась Диоклетианом и завершалась Константином вместе с реформой управления, сутью которой было более четкое разделение функций между различными звеньями центрального правительства. Так, все юридические вопросы - подготовка законов и рескриптов, юридические консультации, прохождение петиций к императору и его решений по ним - были сосредоточены в руках верховного "министра юстиции" - квестора Священной Палаты. Как и прежде два "министра финансов" отвечали соответственно за общественные финансы и за частные владения императора. Вся гражданская администрация до губернаторов и городских советов возглавлялась несколькими региональными преторианскими префектами, которые были лишены военных функций, но стали верховными гражданскими магистратами (Zosim.II,32). Каждый префект действовал как верховный судья и издавал мелкие эдикты. Он имел свои финансы и свою бюрократию. Назначения на дворцовые должности и дворцовые штаты, а также более низкие уровни императорской бюрократии вместе с системой почтовых коммуникаций и сетью государственных агентов (agentes in rebus) контролировались начальником канцелярий, который вместе с этим ведал аудиенциями у императора и дворцовым церемониалом[19].

Как и любая другая политическая система, доминат нуждался в соответствующем идеологическом оформлении. Суть новой монархии Диоклетиан стремился отразить в религии. И характер исторического развития Римской империи, и создаваемая Диоклетианом политическая система домината требовали унификации религии и подчинения ее нуждам политической практики. Тенденцию к унификации испытывали и сами языческие религии, поэтому Диоклетиану могло показаться, что его религиозная реформа пройдет относительно безболезненно. Собственно говоря, его религиозная политика вряд ли вообще может быть названа реформой - скорее это была попытка восстановления прежнего значения римского язычества и, в определенном смысле, модернизация, а, вернее, реанимация утратившего всякое значение в период политической анархии культа императора. Пожалуй, именно культ императора нес главную нагрузку в религиозно-идеологическом оформлении новой политической системы. Вместе с тем, Диоклетиан стремился вернуть римской религии ее общественный характер[20].

В начале своего правления, летом 285 г., после назначения Максимиана цезарем, Диоклетиан присваивает себе титул Иовия – сына Юпитера и дает своему цезарю титул Геркулия – сына Геркулеса. Эта акция, с одной стороны, должна была ясно показать подчиненное положение цезаря августу, а с другой стороны – подчеркивала божественное происхождение императорской власти[21] и ее высшее по отношению ко всем земным институтам положение. Кроме того, связывая культ Юпитера с культом императора, Диоклетиан ставил своей целью восстановление престижа и значения римского язычества. Связь власти с божеством должна была показать ее легитимность, ибо ни Диоклетиан, ни Максимиан не стали императорами по воле сената, как предусматривалось традиционной системой принципата, но были приведены к власти армией, и эта божественная легитимность должна была стать, по мысли Диоклетиана, залогом стабильности и порядка. Наконец, целью Диоклетиана было единство государства, выраженное триадой: император - закон - государственная религия.

Вместе с тем, религиозное обоснование новой политической системы домината должно было включать и тетрархию. Языческая религия с ее политеизмом и иерархией богов была в этом отношении более подходящей, чем монотеистическое христианство. Хотя Диоклетиан и его коллеги по тетрархии оказывали покровительство язычеству, поддерживая его материально, восстанавливая старые и возводя новые языческие храмы, христианство на первых порах не подвергалось преследованиям, и церковь пользовалась относительным миром.

Однако развитие христианства в рамках системы, создаваемой Диоклетианом, все более приходило в противоречие с его замыслами. Христиане не признавали ни Юпитера, ни Геркулеса, ни других языческих богов, напротив, они считали их злыми демонами. Но, отказываясь почитать Юпитера, они тем самым становились в открытую оппозицию по отношению к доминусу, который именно на санкции этого божества основывал свою власть, как и другие тетрархи основывали свою власть на санкции других римских богов. К тому же христианская церковь, пройдя почти трехвековой период формирования, представляла собой уже достаточно разветвленную и структурированную организацию, обладающую помимо большого авторитета и определенными материальными ресурсами, что делало церковь весьма опасным для государства институтом в условиях ее полулегального или нелегального статуса. Наконец, и растущий авторитет епископа, центральной фигуры церковной организации, делал его реальным соперником представителей императорской администрации в провинциях, а это опять-таки шло вразрез с развитием строгой бюрократической иерархии – одной из неотъемлемых частей системы домината.

Все эти факторы не могли не беспокоить Диоклетиана, тетрархов и высший эшелон императорской бюрократии. Причем, надо полагать, что осознание "христианской опасности" приходило не сразу, а постепенно, по мере осуществления реформ. И Диоклетиан, и его сторонники понимали, что новое гонение на христиан может привести к серьезным осложнениям внутри государства, уже начинавшего пожинать плоды мира, единства, внутреннего согласия, стабильности и порядка. Именно этим можно объяснить тот факт, что Диоклетиан предпринял гонение на христиан лишь в самом конце своего правления, когда система домината и положение христианства в государстве пришли в столь явное противоречие, что оставлять эту проблему нерешенной больше уже было нельзя[22]. Причем это решение могло быть двояким: либо попытаться подавить христианство силой и физически уничтожить оппозицию, либо попытаться заключить с христианством союз и включить его в систему домината, как еще один элемент всей конструкции наряду с бюрократией и армией. По первому пути пошел Диоклетиан, по второму - Константин, но оба они решали по разному одну и ту же проблему: христианство в государстве - религия и доминат - опора нового режима власти[23].

Доминат и тетрархия с самого начала казались противоречащими друг другу. Тетрархия создавала видимость разделения центральной власти, что не соответствовало основному принципу домината и могло выглядеть как ограничение абсолютизма доминуса. И если рассматривать доминат и тетрархию с точки зрения политической практики, можно увидеть больше противоречий в сочетании этих систем, чем взаимодополняющих элементов.

1. В отношении разделения управления государством тетрархия внешне противоречила единовластию домината, и окончательное оформление при Константине деления Римской империи на 4 префектуры сделало тетрархию в этом отношении не нужной.

2. Формирование четких, иерархически организованных бюрократических структур также более противоречило, чем соответствовало тетрархии: чиновничество могло быть строго организовано только при наличии одного высшего правителя, а не четырех.

3. В отношении военного командования, когда части армии находились под оперативным командованием тетрархов, создавалась опасность гражданской войны, и введение Константином постов военных командующих (magister militum и magister equitum) также сделало тетрархию не нужной.

4. Унификация налогообложения во всей империи не позволяла тетрархам проводить гибкую экономическую политику и не давала возможностей для получения дополнительных средств в свое распоряжение, что отнюдь не способствовало укреплению их власти и ставило их в финансовую зависимость от доминуса.

5. Религиозно-идеологическое оформление тетрархии также оказалось в явном противоречии с задачами домината, что привело в IV в. сначала к легализации христианства, а затем к христианизации Римской империи.

Обратимся теперь к вопросу о механизме обеспечения преемственности власти, ради чего, собственно, и создавалась тетрархия. 1 мая 305 г. состоялось публичное отречение Диоклетиана и Максимиана от власти. На специальной церемонии августами стали Констанций Хлор и Гай Галерий (как и предполагалось), а новыми цезарями были назначены Север и Максимин Даза. Лактанций, подробно описывая эту сцену, говорит, что все ожидали назначения Константина – сына Констанция Хлора, причем последний стоял на возвышении вместе с высшими лицами империи и, по всей видимости, был готов принять эту честь. Любопытно, что относительно Максимина Дазы Лактанций замечает, что никто не знал, кто он и откуда он появился (Lact.De mort.19)[24].

Этим назначениям новых цезарей Диоклетиан и Галерий стремились показать, что доминат, как политическая система, отказывается от наследования власти по родственному принципу[25]. В пользу этого свидетельствует и тот факт, что обойденным оказался не только Константин, сын Констанция Хлора, но и Максенций - сын Максимиана. Не последнюю роль сыграло и то обстоятельство, что у самого Галерия детей не было, и поэтому отказ от наследования власти по родственному принципу кажется вполне объяснимым: и Север, и Максимин Даза были его сослуживцами, и, назначая их цезарями, он полагался на их личные качества. Впрочем, Зосим сообщает (Zosim.II.8), что Максимин был сыном сестры Галерия, то есть его племянником, поэтому родственный фактор все же не был полностью отвергнут. Константину же была отведена особая роль: он должен был служить залогом союза между Констанцием Хлором и Галерием, ивосточный август продолжал удерживать его при своем дворе после отречения Диоклетиана[26].

Тетрархия, созданная Диоклетианом, должна была с его отставкой выдержать первое испытание на прочность. Однако, как это нередко случалось в истории, система не надолго пережила своего создателя, и, как оказалось, 20 лет политической стабилизации были обеспечены не столько системой тетрархии как таковой, сколько самим Диоклетианом, сумевшим заставить эту систему работать. Однако при всей кажущейся четкости наследования власти система не могла работать сама по себе - ей был необходим принцип наследования по родственному принципу, ибо именно в этом направлении развивалась римская государственность, и именно этот принцип мог бы послужить укреплению стабильности.

Совсем не удивительно, что главным виновником разгоревшейся вскоре новой гражданской войны в Римской империи стал никто иной, как Константин. Пожалуй, он посчитал себя в наибольшей степени обойденным и обманутым и, вырвавшись из столь надоевшего ему почетного плена, он сумел благополучно добраться до отца, находившегося в Британии. Однако в том же 306 г. Констанций Хлор умер в Йорке. Перед смертью он передал власть сыну, что было подтверждено войсками, провозгласившими Константина августом и императором (Lact. De mort. 24-25; Eus. H.E.VIII.13; Paneg. 7.8.2-4)[27]. В этой ситуации Галерию ничего не оставалось делать, как признать нового императора, хотя и не в ранге августа, а в ранге цезаря, так как в соответствии с поколебленной Константином схемой тетрархии после смерти Констанция Хлора августом должен был стать Север, и Константин, таким образом, по выражению Лактанция, был низведен со второго места на четвертое (Lact.De mort.25).

Однако эта рокировка не смогла спасти тетрархию. Пример Константина оказался заразительным, и теперь Максенций, сын ушедшего под давлением Диоклетиана в отставку Максимиана, не мог смириться с тем, что сын матери низкого происхождения[28] сумел добиться власти. 28 октября того же 306 г. с помощью солдат Максенций провозгласил себя императором в Риме (Eutrop.Epit.10,2,3; Socr.H.E.1,2; Vict.Caes.40.5; Zosim.II,9)[29]. Одновременно его отец - Максимиан - во второй раз становится августом и возвращается к политической деятельности (Lact.De mort.26.7).

Таким образом, в Римской империи в один момент оказалось сразу 6 правителей, каждый из которых стремился к преобладанию над своими соперниками. Естественным следствием такой ситуации оказалась гражданская война, и в ходе ее предпринимались попытки восстановить тетрархию как политическую систему. Так Галерий, как старший по рангу август-доминус, попытался восстановить тетрархию силой и вторгся с войсками в Италию. Однако Рим был очень хорошо укреплен, и Галерий был вынужден ни с чем вернуться в свои восточные владения, хотя часть Италии была опустошена им и разграблена[30]. Затем Галерий, назначивший вместо убитого Севера новым августом на западе Лициния[31], попытался еще раз восстановить тетрархию, организовав встречу всех правителей Римской империи. Целью этой встречи, как было объявлено, являлось наведение порядка в империи. На эту встречу Галерием был приглашен и Диоклетиан, который, отказавшись от предложения Максимиана вернуться к власти, принял участие в этой встрече, вероятно, намереваясь своим авторитетом примирить соперников. Встреча состоялась в Карнунтуме на Дунае в конце 307 или в 308 г. и, по-видимому, не принесла желаемых плодов. Однако, как замечает Лактанций, в один момент у власти оказалось сразу 6 официальных правителей Римской империи: 2 старших августа, 2 августа и 2 цезаря[32].

Когда все попытки восстановления тетрархии не достигли цели и ввиду продолжавшейся гражданской войны, Галерий отменил ранг цезаря вообще и назвал себя вместе с Лицинием августами, а Максимина Дазу и Константина - "сыновьями августов". Однако эта уловка не утешила уязвленного самолюбия Максимина[33], который написал Галерию, что солдаты уже провозгласили его августом. В итоге Галерий сдался и постановил, чтобы все четверо назывались императорами (Lact.De mort.32). Таким образом, тетрархия, как политическая система, предназначенная для обеспечения преемственности власти, прекратила свое существование.

В конечном итоге победителем из всех конфликтов вышел Константин, который стал в 324 г. единым правителем всей Римской империи и продолжил реформы Диоклетиана по укреплению системы домината. Правда, политика последнего не нашла продолжения в сфере религиозной: Константин явно поддержал христианство, хотя и не предпринял никаких серьезных мер против язычества. Не было возвращения и к тетрархии, которая так и осталась неудачным политическим экспериментом. Она оказалась искусственной и не пережила своего создателя. Константин к концу жизни осознал необходимость передачи власти по наследству своим сыновьям, чего и требовал принцип полной монархии и к чему вела логика системы домината.

Тем не менее, историческое значение тетрархии состояло в том, что она обеспечила период стабильности Римской империи на почти 20-летний период[34], которого оказалось достаточно, чтобы осуществить реформы, продлившие существование домината на целое столетие. Доминат как политическая система просуществовал с незначительными изменениями до конца IV в., когда, в 395 г., Римская империя окончательно разделилась на Восточную и Западную, каждая из которых пошла своим особым путем, хотя определенная преемственность с предшествующей системой власти сохранялась.