МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

им. М.В.Ломоносова.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

На правах рукописи

КАЗАКОВ Михаил Михайлович

ХРИСТИАНИЗАЦИЯ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ

В IV ВЕКЕ

Специальность 07.00.03 – всеобщая история

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук

МОСКВА – 2003

Диссертация выполнена на кафедре истории древнего мира Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова.

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор А. И. ПАВЛОВСКАЯ
доктор исторических наук, профессор И. А. ДВОРЕЦКАЯ
доктор исторических наук, профессор И. C. ЧИЧУРОВ

Ведущая организация — Санкт-Петербургский государственный университет, кафедра истории древнего мира

Защита состоится “ 6 “ июня 2003 г. в 16 часов на заседании Специализированного Совета Д.053.05.08 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук по Отечственной и всеобщей истории при Московском государственном университете имени М.В. Ломоносова по адресу: 117234, г. Москва, Воробьевы горы, 1-й корпус гумаритарных факультетов МГУ, 5-й этаж, аудитория 550.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке имени А.М.Горького МГУ.

Автореферат разослан “ __ “ ___________ 2003 г.

Ученый секретарь Специализированного Совета

профессор                                                            Н.М. МЕЩЕРЯКОВА

ЦЕЛИ И ЗАДАЧИ, ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ И
ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЕ РАМКИ ИССЛЕДОВАНИЯ

Диссертация посвящена изучению процесса христианизации Римской империи в IV в., его основных аспектов и исторического значения.

Возникнув в I в., христианская религия медленно распространялась в римском мире, и до начала IV в. христианизация носила преимущественно спонтанный и латентный характер. Она протекала в условиях нелегального или полулегального статуса христианской религии в римском государстве, и влияние христианства на различные стороны и сферы жизни римского общества было незначительным, как и количество самих христиан.

В IV в. происходит «обращение» Римской империи в христианство и «обращение» христианства в Римскую империю. Результатом этих взаимных обращений стало то, что к V в. Римская империя стала христианской империей, явив собой модель государства, типичного для последующих веков. C конца IV в. христианство начинает оказывать существенное влияние практически на все сферы жизни римского общества, становится мировой религией и важнейшим фактором исторического развития. Таким образом, IV в. сыграл огромную роль для судеб христианской религии, античного мира и последующего развития европейской цивилизации. И эта роль в значительной степени определялась процессом христианизации Римской империи, который составлял, пожалуй, главное содержание этой эпохи с точки зрения перспектив исторического развития и влияния на будущий облик Европы. Изучение христианизации Римской империи в IV в. представляет огромный научный интерес и является очень важным для понимания особенностей глобального исторического перехода человечества от античности к средневековью.

Отправной точкой настоящего исследования является так называемая «Константинова революция»[1], так как заданные ею модели христианизации были использованы на протяжении всего столетия. Но как всякий исторический процесс христианизация не представляла собой ровного и прямолинейного движения, испытав в IV в. взлеты и падения. Логичное завершение процессов, начатых Константином, приходится на время правления Феодосия. Поэтому мероприятия Константина и Феодосия в отношении христианства могут рассматриваться как начальный и завершающий этапы одного процесса. Таким образом, хронологические рамки исследования включают период с конца III в. – времени реформ Диоклетиана, когда созрели основные предпосылки «Константиновой революции» и христианизации, до конца IV в. – окончания правления Феодосия, при котором завершились основные процессы, начатые Константином. Такие хронологические рамки представляются наиболее интересными для исследования ввиду того, что в этот период христианизация носила всесторонний характер и протекала наиболее интенсивно. Кроме того, в это время христианизация проходила на общем фоне религиозной веротерпимости со стороны государственных структур и относительного паритета религий.

Территориальные рамки исследования определяются в основном границами Римской империи, хотя в ряде случаев, особенно, когда речь идет о распространении христианства, затрагивается варварская периферия и некоторые страны за пределами Римской империи. Изучение христианизации варваров имеет особое значение в связи с их ролью в исторических судьбах Европы после крушения Западной Римской империи, а изучение распространения христианства за восточными границами Римской империи важно для понимания исторических особенностей развития Византии.

Общей целью исследования является изучение христианизации Римской империи IV века как исторического феномена в наиболее ярких и характерных ее проявлениях и определение сочетания новаций и традиций в этом процессе. Для реализации этой цели нам представляется необходимым решение следующих задач:

Во-первых, изучение предпосылок христианизации на широком историческом фоне, начиная от возникновения христианства и заканчивая реформами Диоклетиана и Константина, ознаменовавшими преодоление империей всестороннего кризиса III в., который, по нашему мнению, был главной предпосылкой «Константиновой революции».

Во-вторых, анализ темпов распространения христианства в IV в., как по различным регионам Римской империи, так и в различных социальных прослойках. Решение этой задачи должно способствовать пониманию реальных размахов христианизации и ее влияния на различные стороны общественной и частной жизни позднеантичного общества.

В-третьих, рассмотрение хода христианизации от Константина до Феодосия, включая религиозное законодательство Империи и взаимоотношения христианства с другими религиями, а также рассмотрение политического аспекта христианизации, который включает формирование церкви, как политического института Римской империи, с одной стороны, религиозную политику римского правительства, с другой, и взаимодействие между церковью и государством, с третьей. Именно изучение этих сторон политического аспекта христианизации позволит выявить действительную ее роль в судьбах Римской империи и, шире, позднеантичного мира.

В-четвертых, изучение процесса формирования церкви не только как религиозного, но идеологического и политического института позднеантичной цивилизации, которое происходило на фоне борьбы внутри самой церкви, направленной на достижение единства.

В-пятых, определение значения христианизации Римской империи IV в. и влияния этого процесса на последующее историческое развитие.

Диссертация состоит из введения, семи глав и заключения, в котором излагаются основные выводы исследования. Диссертация содержит также списки источников, литературы и сокращений.

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Введение посвящено обоснованию основной проблемы диссертации – христианизации, как исторического феномена, и христианизации Римской империи IV в., как конкретного исторического явления, оказавшего огромное влияние на последующие судьбы европейской цивилизации.

По нашему мнению, можно дать следующее определение христианизации: христианизация представляет собой процесс взаимодействия и взаимовлияния всех структур позднеантичной цивилизации (экономики, социальной сферы, государства, идеологии и культуры) и христианской религии со всеми ее институтами (церкви, как политического и экономического организма, христианской идеологии и культуры). По сути, христианизация, как процесс взаимодействия христианства с различными светскими структурами в разные исторические эпохи, является главным содержанием всей истории христианства. Однако в этой истории были особые этапы, в частности IV век, которые оказали наибольшее влияние на историю мировой цивилизации и которые заслуживают особого внимания. Как всякий исторический процесс христианизация имела не только религиозную сторону, но и социальную, политическую, экономическую и культурную стороны.

Особую важность для решения задач, направленных на достижение цели настоящего исследования, представляет вопрос о выборе методологии исторического исследования. Господствовавший до недавних пор практически безраздельно в советской исторической науке марксистско-ленинский формационный подход к истории подвергся в последние годы не только обоснованной, но и в ряде случаев неоправданной критике. Вместе с тем и увлечение историков цивилизационным подходом имело не только свои положительные стороны, но и недостатки. Автор настоящего исследования склонен считать, что оба подхода представляют собой в определенном смысле крайности, которых следует избегать в серьезной исторической работе. Оставаясь материалистом и признавая диалектику исторического развития, автор отвергает строгую материальную детерминированность исторических явлений и событий, особенно в том, что касается религии и культуры. Вместе с тем и цивилизационный подход, предполагающий определенную аморфность экономических и социальных структур на каждом этапе исторического развития, не дает достаточно полной и ясной картины эпохи и общества, существовавшего в ней, а также не позволяет вывести исторических закономерностей, если каждая цивилизация представляется замкнутым циклом.

На наш взгляд, наиболее плодотворным может стать сочетание обоих подходов. Нам представляется, что общество, как и сам человеческий индивид, имеет две сущности – материальную и духовную. Материальная сущность позволяет человеку и человечеству существовать как биологическому виду и воспроизводить себя в последующих поколениях. Духовная сущность выделяет человека и человечество из мира животных, создает социум и воспроизводится в культуре каждой исторической эпохи. В связи с этим, формационный подход позволяет определить структуру, каркас общества на определенном этапе истории, выявить объективные факторы его существования и изучить основные тенденции влияния этих факторов на исторический процесс. Цивилизационный подход позволяет акцентировать внимание на духовную сферу общества, на субъективные факторы его развития и увидеть, как эти факторы влияли на реальный ход истории.

И еще в одном автор придерживается комбинированного подхода. Советская историческая наука, находясь в узких рамках концепции общественно-экономических формаций, имела своей тенденцией создавать некие схемы и стремилась к выведению общих, а порой и глобальных исторических законов. В силу этого большая часть исторических исследований в советской историографии отличалась широтой тем и поставленных проблем. Западная историография, напротив, стремится избегать обобщений, и большая часть исследований западных историков отличается узостью тем и конкретностью решаемых проблем. Нам представляется целесообразным сочетать оба подхода – обобщающий и конкретно-исторический – в отношении проблематики настоящего исследования. Заявляя очень широкую тему и осознавая ее необъятность, мы вместе с тем намерены внести в нее конкретно-исторические исследования по отдельным аспектам, которые позволят сделать конечные выводы более аргументированными, а саму работу более интересной.

Христианизация является в определенной степени универсальным явлением, встречающимся в самых различных уголках мира на протяжении последних двух тысячелетий истории человечества, поэтому данная тема представляется весьма актуальной. Причем, распространение христианства в наши дни делает эту тему актуальной не только в академическом, но и в практическом плане. Шире, изучение процесса христианизации позволяет выявить некоторые общие закономерности распространения любой религии, особенно если она имеет мировой характер. Актуальность темы определяется также и тем, что христианизация, будучи многосторонним и многогранным явлением, позволяет выявить многие исторические связи разных аспектов общественного бытия, а применительно к истории Поздней античности помогает понять процесс перехода к средневековью, который не утрачивает своей актуальности на протяжении многих столетий. Изучение процесса христианизации позволяет приблизиться и к пониманию другого важнейшего философско-исторического вопроса о том, что является движущей силой исторического развития – внешние божественные силы или общество само по себе содержит потенциал и двигатель собственного развития.

Научная новизна работы определяется, прежде всего, тем, что проблема христианизации Римской империи в IV в. в данной нами трактовке никогда не была предметом специального исследования ни в отечественной, ни в зарубежной историографии. Исследовались лишь ее отдельные аспекты и только некоторые из проблем, обозначенных в настоящем исследовании, причем преимущественно в зарубежной историографии.

В ГЛАВЕ I рассматриваются источники и историография. Проблема христианизации, а вернее, различных ее аспектов, освещена в источниках очень широко. Обилие источников по истории античного христианства заставляет в первую очередь попытаться их классифицировать. Автор приводит собственную классификацию, давая характеристику каждой группе и определяя степень полноты соответствующих источников для изучения поставленных проблем. Устоявшийся в источниковедении подход делит все источники на монументальные и письменные памятники.

I. Монументальные памятники, или памятники материальной культуры, по христианизации Римской империи включают 4 группы: 1) данные археологии; 2) произведения христианского искусства; 3) христианская эпиграфика; 4) данные нумизматики

II. Письменные памятники по проблеме христианизации Римской империи автор делит на три класса, каждый из которых подразделяется на несколько групп:

1) христианские письменные памятники включают: 1) канонические источники; 2) неканонические источники; 3) официальные церковные источники; 4) литургии, предписания культа, молитвы и гимны; 5) агиографические источники; 6) произведения отцов и учителей церкви и христианских писателей IV–V вв. (дается характеристика основных произведений следующих авторов: Арнобий, Лактанций, Арий, Осий, Афанасий Великий, Юлий I, Либерий, Фирмик Матерн, Викторин Афр, Иларий, Люцифер Калаританский, Зенон, Василий Великий, Григорий Назианзин, Григорий Нисский, Дамас, Оптат, Кирилл Иерусалимский, Амвросий, Филастрий, Сириций, Епифаний Кипрский, Иоанн Златоуст, Пруденций, Синезий, Иероним Стридонский, Августин); 7) церковные историки IV–V вв. (Евсевий, Сократ, Созомен, Феодорит, Руфин, Сульпиций Север, Орозий, Филосторгий)

2) нехристианские письменные памятники включают: 1) «атеистические» источники (Порфирий, Гиерокл); 2) источники, написанные авторами, придерживавшимися традиционной римской языческой религии (Фемистий, Юлиан, Либаний, Симмах, Аммиан Марцеллин, Евтропий, Аврелий Виктор, Евнапий, Зосим); 3) иудейские источники; 4) источники, написанные авторами, исповедовавшими восточные религии и культы.

3) юридические и официальные документы.

Ценность произведений перечисленных авторов, независимо от их религиозной ориентации, заключается в том, что они жили в эпоху христианизации, являляясь в большинстве своем непосредственными участниками религиозно-политический борьбы, противоборства язычества и христианства, никейства и ересей, внутрицерковных столкновений и коллизий церкви и императорской власти. В силу этого в трудах этих авторов содержатся уникальные сведения, совершенно необходимые для анализа самых разных сторон истории Римской империи IV в. и процесса христианизации.

Несомненную ценность как исторический источник по христианизации представляет ранняя церковная историография. Именно распространение христианства было в центре внимания церковных историков, и именно с точки зрения влияния христианства на все сферы жизни Римской империи они трактовали все в ней происходившее. Ценность этой группы источников состоит и в том, что авторы церковных историй были либо современниками описываемых ими событий, либо были близки к ним по времени. Они использовали оригинальные источники и свидетельства очевидцев и, несмотря на очевидную тенденциозность, церковные истории можно рассматривать как главный источник по теме настоящего исследования.

Особое внимание в исследовании уделяется публикациям источников в электронном виде: базам данных (CETEDOC и Patrologia Latina Database) и Интернет-ресурсам, а также методам их обработки с помощью компьютера.

В качестве общего вывода о состоянии источниковой базы по проблеме христианизации Римской империи в IV в. можно отметить, что мы располагаем самыми разнообразными источниками и в достаточно большом количестве для изучения практически всех аспектов исследования. Вместе с тем, обилие источников заставляет тщательно подходить к их отбору и искать наиболее оптимальные методы их обработки, в том числе и компьютерные. В подавляющем большинстве источники по интересующим нас проблемам тенденциозны и необъективны, поэтому их анализ требует самого внимательного отношения и критической работы, а также максимально возможной проверки исторических сведений и фактов, содержащихся в них.

Историография на тему «Константиновой революции» и последующей христианизации Римской империи при самом первом приближении буквально поражает своим объемом и количеством публикаций. Так, на середину текущего столетия насчитывалось в общей сложности около полутора тысяч книг и статей, посвященных непосредственно Константину и «Константиновой революции»[2], и нет сомнения, что к настоящему времени эта цифра далеко перешагнула двухтысячный рубеж. Одной из ключевых фигур церковной политики IV в. – Амвросию Медиоланскому – за сто лет с 1874 по 1974 г. было посвящено почти две с половиной тысячи публикаций[3]. Несомненно, что аналогичные цифры можно получить, подсчитав количество публикаций о других отцах церкви этого времени. И это количество еще более увеличится за счет работ, посвященных общим и частным проблемам истории Поздней Римской империи и истории христианства. В последние годы по разным аспектам истории Поздней античности и античного христианства публикуется от нескольких сот до двух-трех тысяч исследований каждый год[4]. Таким образом, уже одни эти цифры могут свидетельствовать о том внимании и интересе, который сохраняется у историков всего мира на протяжении многих лет к интересующим нас проблемам.

Отчетливо осознавая невозможность объять необъятную литературу, в которой в той или иной степени затрагивается проблематика настоящего исследования, автор сосредоточил внимание на выделении основных направлений и тенденций в современной мировой историографии.

При всем многообразии этих исследований в зарубежной историографии можно довольно четко выделить основные тематические направления: общие труды по истории Поздней Римской империи (Garnsey P., Saller R., Remondon R., Downey G., Brown P., Demougeot E., Liebeschuetz J., Jones A., Cameron A., Arnheim M., Piganiol A. и др.), история христианства и церкви (Lietzmann H., Frend W., Grant R., Johnson P., Markus R., Stark R., Herrin J. и др.), отношения церкви и государства (Setton K., Greenslade S., Parker T., Gaudemet J., Morrison K.), политическая история и исследования импера­торской власти, ее институтов и направлений политики, особенно религиозной (Matthews J., Barnes T., Williams S., Drake H., Ensslin W., King N.), борьба христианства с язычеством и соотношение античности и христианства (Bowersock G., Momigliano A., Malunowicz L., Pohlsander H., Sheridan J., Paschoud B., Mazzarino S., Klein R., Smith R., Сгассо Ruggini L., Fox R. и др.), внутрицерковная борьба и проблемы еретических движений (Turner H., Gwatkin H., Simonetti M., Meslin M.), источниковедческие исследования (Blockley R., Duval Y., Croke В., Salzman M. и др.), литература житийно-биографического жанра (Burckhardt J., Keresztes P., Loewenstein H., Grant M., Horst E., Fortina M., Lippold A., Paredi A.), наконец, очень значительная часть работ посвящена анализу различных аспектов патристики (Ladner G., Quasten J., Weltin E., и др.). В качестве отдельного направления существует и проблема христианизации Римской империи (Brown P., Mac Mullen R., Praet D., Clark G., Paxton F., Wipszicka E., Hunt D.).

Всю зарубежную историографию по идейно-политической и философской направленности можно с известной условностью разделить на две категории: клерикальную и протестантскую. Для первой характерно господство религиозного мировоззрения, провиденциализм, мистицизм, признание абсолютного приоритета христианства над всеми другими религиями, чисто идеалистическая трактовка фактов и явлений. Внутри клерикальной историографии можно выделить два течения: католическое, исходящее из приоритета церковной власти над светской и следующее официальным доктринам католической церкви, и течение, признающее равенство двух властей или приоритет светской власти над церковной (в основном авторы, примыкающие к православной церкви).

Протестантское направление в историографии представляют авторы, которые придерживаются самых различных историко-философских воззрений: идеалисты, деисты, субъективисты, позитивисты, историки, близкие к материализму. В основном их объединяет рационалистическое толкование фактов и явлений, критический подход к источникам, большое внимание к исследованию светских и политических аспектов в истории христианства, стремление преодолеть господствующие в клерикальной историографии схемы и концепции, попытки связать религиозную историю с политической и политическую с социально-экономической.

Отечественную историографию по истории античного христианства и связанным с ним проблемам представляют преимущественно церковные авторы или историки, находившиеся под сильным влиянием церкви (В.В.Болотов, Н.Ф.Чернявский, Поснов М.Э. и др.), а в советское время – почти исключительно авторы атеистического направления (Штаерман Е.М., Свенцицкая И.С., Федосик В.А. и др.), практически не представленного в зарубежной историографии.

Обзор мировой историографии приводит к выводу, что проблема христианизации Римской империи в IV в. в трактовке, данной в настоящем исследовании, никогда не была предметом специального исследования. До сих пор не дана достаточно полная и объективная оценка роли этого процесса в истории поздней античности и при переходе от античности к средневековью, не освещались во всей полноте события и исторические процессы, связанные с христианизацией, не выявлены все аспекты этого исторического феномена, отсутствуют обобщающие исследования всей проблемы в целом.

ГЛАВА II посвящена изучению предпосылок христианизации. В первом параграфе «Римская империя в I–III вв.» рассматривается общий исторический фон Римской империи и всего Средиземноморского мира. Тенденции развития Римской империи в IV в. были следствием предшествующей истории, и предпосылки христианизации вызревали на протяжении длительного периода.

В диссертации анализируются изменения, происходившие в Римской империи на протяжении I–III вв. – в экономике, социальной и политической сфере, культуре и идеологии. Особый акцент делается на всестороннем рассмотрении кризиса III в. и его проявлениях во всех перечисленных сферах.

Автор приходит к выводу, что III век стал временем напряженных духовных и религиозных исканий, которые были обусловлены глубокими изменениями в общественном и индивидуальном сознании людей того времени, вызванными экономическими, социальными, политическими и культурными проявлениями кризиса. Несомненно, что перемены в сознании людей, происходившие под воздействием этих кризисных явлений, должны были породить и породили новое восприятие окружающей действительности и стали одной из важнейших предпосылок христианизации.

2-й параграф посвящен анализу религиозной жизни Римской империи в I–III вв. В целом римская религия во всех ее проявлениях оставалось доминирующей религией и, несмотря на все отмеченные изменения, в I–III вв. в основном сохраняла полисный и общинный характер. Новые элементы в римских религиях, связанные с изменениями, произошедшими за время Империи, развивались очень интенсивно и к началу IV в. стали постепенно вытеснять традиционные представления. Однако, будучи религиями античной общины в той или иной ее форме, религии Римской империи, несмотря на все модификации, синтезы и модернизации, не могли отвечать новым запросам времени. Вызов новой эпохи приняло христианство, которому суждено было превратить Римскую империю в империю христианскую. Вторая часть параграфа посвящена краткому обзору истории христианства в I–III вв.

В результате анализа религиозной ситуации в Римской империи в I–III вв. отмечается, что общим итогом развития религий в этот период стало постепенное сближение язычества и христианства в самых различных аспектах. Это сближение подготовило относительно быструю победу христианства над язычеством и сравнительно безболезненную адаптацию христианства в структуры Римской империи, что, по сути, и составляло основное содержание христианизации IV в. Еще одним главным итогом периода явилось то, что за первые три века своего существования христианство прошло тернистый путь развития и не просто укрепило свои позиции, но стало реальностью Римской империи, потребовавшей соответствующего внимания со стороны государства.

В 3-м параграфе рассматриваются реформы Диоклетиана и предпосылки христианизации. Хотя оздоровление империи началось еще при его предшественниках, именно Диоклетиан начал осуществлять реформы, способствовавшие не только преодолению кризиса, но и переходу Империи в новую стадию развития, несмотря на то, что создаваемый порядок носил печать консерватизма.

Период, открытый правлением Диоклетиана, называют эпохой домината или эпохой Поздней Римской империи. Эта стадия существенно отличалась от классической античности почти по всем критериям, характеризующим цивилизацию. И одно из главных отличий состояло в том, что Поздняя Римская империя – это христианизирующаяся и затем христианская империя. Правление Диоклетиана оказалось временем, когда окончательно сложились предпосылки для союза христианства и римского государства. К числу этих предпосылок автор относит следующее:

1. Разложение и эволюция в период Империи античных полисных и муниципальных структур, в том числе и религиозного сознания, соответствовавшего им.

2. Унификация населения Римской империи после эдикта Каракалы, требовавшая унификации идеологии и религии.

3. Кризис Римской империи в III в., вызвавший глубокие изменения во всей структуре общественного сознания и индивидуальной психологии.

4. Создание новой политической системы – домината, требовавшей принципиально нового по сравнению с традиционным язычеством идеологического и религиозного обоснования.

5. Провал всех попыток подавить христианство силой или изменить его в угоду императорской власти.

6. Рост популярности христианства во всех регионах римского мира и за его пределами и во всех слоях римского общества, в том числе и в высших.

7. Формирование к началу IV в. церковной организации, которая могла стать для государства либо опасной оппозицией, либо сильным союзником.

8. Потребность церкви в легальном существовании, которое позволило бы не только активизировать ее деятельность, но расширить и укрепить ее материальную базу.

Таким образом, и христианство (а именно церковь, как главная несущая конструкция всего здания этой религии), и Римская империя (а именно, ее политическая система) оказались готовыми к союзу в начале IV в., после того, как стало очевидным, что гонение Диоклетиана на христиан не достигло цели.

Римская империя сама создала благоприятные условия для распространения христианства: единое государство, объединяющее разные народы и культуры; единый язык, который понимали почти все ее жители; самую развитую в условиях античности систему коммуникации. Историческое развитие I–III вв. объективно подготовило умы к восприятию христианских идей и к адаптации церковных структур в структуры империи.

ГЛАВА III называется "Константинова революция" и посвящена повороту, совершенному Константином в пользу христианства, чем и было, собственно, положено начало подлинной христианизации Римской империи.

В 1-м параграфе описано начало пути Константина к власти и к христианству. На основании источников приводятся сведения биографического характера, рисуется характер будущего императора, описываются политические события, включая гражданскую войну, разгоревшуюся в Римской империи после провозглашения Константина императором.

Играл ли какую-либо роль в бурных политических событиях 305–310 гг. религиозный и, в частности, христианский фактор? Гонение на христиан в этот период продолжалось, и антихристианские эдикты оставались в силе (Eus.H.E.VIII.15). Трудно судить о том, в какой мере каждый из императоров, августов и цезарей проводил гонения на христиан и соблюдал антихристианские декреты. Пожалуй, наиболее осторожным и соответствующим источникам может быть вывод о том, что религиозная политика в это время отошла далеко на второй план для высшего эшелона власти и проводилась на местах в соответствии с компетенцией и религиозными настроениями чиновников. В источниках нет никаких сведений о религиозной позиции Константина в это время, и мы можем лишь предполагать о том, что он следовал принципу религиозной терпимости.

В заключительной части параграфа анализируется эдикт о веротерпимости Галерия. Этот эдикт оказался весьма скромным по содержанию и лишь давал христианам право на существование. Вряд ли есть основания видеть в этом эдикте решительный поворот в религиозной политике римского государства. Хотя, надо признать, что во многих отношениях этот момент был критическим: Римская империя в религиозном отношении как бы застыла на месте, не зная, куда двигаться дальше – либо оказать покровительство христианам и поставить их религию в равное положение с другими религиозными культами в надежде использовать ее в государственных и политических целях, либо продолжать традиционное покровительство старой римской религии, которая была надежной опорой государства на протяжении многих веков; либо оставить все как есть, не оказывая явного покровительства ни одной из религий, оставляя им возможность для конкуренции и занимая религиозно нейтральную позицию.

2-й параграф посвящен проблеме «обращения» Константина и Миланскому эдикту. Последовавшая вскоре после смерти Галерия война между Константином и Максенцием не имела религиозных мотивов. Война завершилась знаменитой битвой у Мильвийского моста, которая представлялась совершенно ординарным событием для современников, но оказалась одним из ключевых событий мировой истории в связи с тем, что именно с этой битвы началась так называемая «Константинова революция». Такое значение эта битва получила потому, что церковными авторами к концу 330-х гг. была создана легенда о видении и обращении Константина, и в параграфе подробно рассматривается процесс формирования этой легенды. Что касается действительного обращения Константина в христианство, автор считает, что оно было длительным и сложным и завершилось лишь к концу жизни императора. В конце параграфа анализируется Миланский эдикт 313 г. Константина и Лициния. В целом текст эдикта содержит больше риторики, чем предоставления христианам реальных прав и свобод. Сам стиль эдикта убедительно свиде­тельствует в пользу того, что не свобода вероисповедания была главной заботой императоров, а внутренняя стабильность Римской империи. Однако формально Миланский эдикт устанавливал паритет всех религий Римской империи и свободное право каждого гражданина следовать какой угодно религии.

Истинное же значение Миланского эдикта состоит в самом факте изменения религиозной политики Римской империи, которая теперь поворачивалась от конфронтации с христианством к сотрудничеству с ним. И настоящие условия для христианизации обеспечивал не столько сам Миланский эдикт, как таковой, сколько последующие меры Константина и его последователей, причем, не столько по его реализации, сколько по его дальнейшему развитию. Именно эти меры, а не сам эдикт, как, впрочем, и не факт «обращения» Константина, следует поставить в заслугу этому императору, открывшему дорогу христианизации Римской империи.

В 3-м параграфе анализируется религиозная политика Константина и рассматривается создание условий для христианизации.

Религиозная политика Константина была частью его общей политики, направленной на укрепление системы домината и ав­торитарных начал в системе управления. Трудно сказать, насколько дале­ко предвидел Константин влияние и последствия принимаемых в отношении христианства мер, но достаточно очевидно, что эти меры составляли звенья одной цепи. Главной целью императора, несомненно, было создать наиболее выгодный для государства союз с христианством. Однако подлинного понимания государственных задач со стороны христиан можно было достигнуть лишь в том случае, если государство обеспечило бы церкви достаточно благоприятное положение в государстве. Вместе с тем, зная о прежнем положении церкви и ратуя за религиозный мир и внутреннюю стабильность в государстве, Константин не мог не понимать, что привилегии христианства не должны были выходить за пределы привилегий других религий.

Заслуга Константина состояла в том, что он выра­ботал основные направления религиозной политики Римской империи, кото­рые определили главные тенденции христианизации на протяжении всего IV в. Эти направления сводились к следующему: во-первых, были изданы эдикты, определявшие легальный статус христианства и его институтов и укреплявшие материальное положение церкви и социальный статус клириков; во-вторых, были приняты меры, направленные на обеспечение единства церкви; в-третьих, были сделаны первые попытки по определению ха­рактера отношений христианской церкви и государства; в-четвертых, Константин попытался найти определенный баланс между христианством и другими религиями, легально существовавшими в государстве.

После последовательного рассмотрения политики Константина по каждому из этих направлений предпринимается попытка разобраться в личности Константина и объяснить, чем вызваны противоречия в его характере. В результате делается вывод, что в религиозной политике Константина, как и во всех остальных его мероприятиях далеко не последнюю роль играл личный фактор и черты его характера, который, как и у всякого человека, отнюдь не представлял собой абсолютной гармонии.

В целом, христианизация Римской империи, проводимая Константином, была постепенной, так как он проявлял в этом присущую ему осторожность. Общий дух законодательства Константина отражал переход их автора и инициатора к христианству.

Значение мероприятий Константина в пользу христианства и общая оценка его религиозной политики могут быть рассмотрены с разных сторон. С точки зрения христианской церкви эти меры, несомненно, могут считаться подлинной революцией и поворотным пунктом в истории. Христиане не только получили императорское покровительство и патронаж, но помимо этого христианство вступило в принципиально новый альянс с римским государством, в котором императорская власть навязывала церкви единство[5]. И этот альянс открывал перед христианством блестящие перспективы.

С точки зрения политической выгоды союза с христианством за время правления Константина еще не стали очевидными, и даже вмешательство в дела церкви вполне вписывалось в рамки традиционных императорских обязанностей. Говоря о политической стороне религиозной политики Константина, вряд ли можно согласиться с точкой зрения, что Константин принял христианс­тво только из политических соображений. Склон­ность самого Константина к христианству, несомненно, была подлинной.

Одна из центральных проблем «Константиновой революции» состоит в том, насколько происходившие во время его правления изменения опирались на античную традицию и насколько они от нее отходили. Сама «Константинова революция» в большей степени стремилась опираться на эти традиции, чем последующая за ней христианизация Римской империи. Константин не стремился возвысить христианство настолько, чтобы окончательно порвать с наследием его предшественников. Такой разрыв был невозможен уже в силу того, что практически во всех направлениях своей деятельности он выступил как продолжатель Диоклетиана, завершая, развивая и совершенствуя начатые им реформы. Но Константин наметил основные модели религиозного развития Римской империи. Эти модели в процессе своего дальнейшего развития должны были привести к постепенному разрыву с основными античными традициями, вот почему справедливо продлить «Константинову революцию» до времени правления Феодосия, при котором намеченные Константином модели получили логическое завершение.

ГЛАВА IV освещает ход христианизации от Константина до Феодосия. Прежде чем христианская Римская империя стала свершившимся фактом, христианизация испытала взлеты и падения. Неравномерность и непоследовательность этого процесса определялись целым рядом факторов. Одно из ведущих мест в ряду этих факторов принадлежало религиозной политике императоров. В свою очередь религиозная политика определялась не только субъективными причинами, то есть религиозными пристрастиями того или иного правителя римской державы, но, в гораздо большей мере, объективными историческими условиями.

Параграф «Зигзаги христианизации» посвящен анализу религиозной политики императоров IV в.: Констанция II, Юлиана, Валентиниана I и Валента. Рассмотрение на основании источников 40-летнего периода христианизации приводит к выводу, что после смерти Константина линия обращения Римской империи в христианство оказалась зигзагообразной и неровной. Применительно к этому времени вряд ли можно говорить о религиозной политике Римской империи, но о религиозных политиках[6] римских императоров[7]. Однако греко-римский мир предпринял большой и необратимый шаг к христианскому государству. За это время христианская церковь сумела еще больше укрепиться и расширить свое влияние, а, главное, приобрести множество новых сторонников. Эти 40 лет оказались временем накопления «критической массы», которая должна была вызвать мощные импульсы для христианизации в последние два десятилетия IV столетия.

Поворот в религиозной политике Римской империи, совершенный императором Грацианом, рассматривается во 2-м параграфе.

После смерти Валентиниана I расстановка религиозно-политических сил в западной части Римской империи заставила Грациана вначале следовать политике религиозной терпимости своего отца и попытаться с помощью этой политики возвыситься над враждовавшими между собой религиозно-политическими группи­ровками. В этих условиях произошло сближение Грациана с епископом Медиолана Амвросием, который стал обучать молодого императора «истинной вере». Поворот в религиозной политике произошел под влиянием объективных (предшествующий период христианизации и Адрианопольская катастрофа) и субъективных (влияние Амвросия) обстоятельств. В 379 г. начался отход от веротерпимости и борьба с ересями, а в 382 г. Грациан провел ряд мероприятий, направленных на отделение языческого культа от государства. В это же время складываются такие отношения между императором и епископом Амвросием, что их характер способствовал формированию первых элементов новой концепции взаимоотношений церкви и государства, которая в итоге должна была вылиться в теорию и практику папизма.

3-й параграф посвящен знаменитому в истории христианизации спору между Симмахом и Амвросием об Алтаре Победы, который занял центральное место в борьбе между язычеством и христианством в конце IV в. Он явился столкновением двух враждебных идеологических и социальных концепций и вылился в борьбу за политическое преобладание между двумя религиями.

В идеологической области взгляду Симмаха, что древний и традиционно принимаемый государством культ именно из-за его древности должен продолжать получать любовь и признание, Амвросий противопоставляет свежую концепцию молодой, динамичной церкви, энергично растущей и распространяющейся в мире и самой подверженной изменениям[8].

В политической области инструментальному и утилитарному пониманию роли религии, существующей только за счет государства и освящающей его политику, Амвросий противопоставляет идею независимой церкви. Однако, провозглашая нейтралитет государства в религиозных делах, он настаивает на необходимости различать власть политическую и власть религиозную и показывает практическую значимость церковной организации как опоры государства[9]. Вместе с тем, по мысли Амвросия, государство обязано вмешиваться в дела религии, когда возникает угроза христианству. Устранение язычества с политической арены путем отделения религии от государства неизбежно вело в условиях IV в. к принятию роли государственной религии христианством, но уже в принципиально новом качестве. Язычество же вообще лишалось права на существование.

Спор об алтаре Победы и его результаты рассматриваются в широком контексте процесса христианизации и изменений в социально-экономической структуре римского общества в IV в. Римская аристократия обладала прочным экономическим и политическим положением, но к концу IV в. процесс христианизации, который являлся отражением глубинных процессов во всей структуре рабовладельческой формации, вызвал идеологическое и политическое расслоение в ней, как в общественном классе. Победа Амвросия в полемике продемонстрировала не столько слабость язычества, как религии, и даже не столько слабость политической позиции сенаторов-язычников[10], сколько силу и сплоченность аристократии как класса, обозначив рубеж его перехода от старой религии к новой.

Наконец, еще один аспект спора об алтаре Победы — культурный. Спор обозначил не только переход Рима от старой веры к новой, но и радикальный поворот римского общества к новой христианской культуре, к новой шкале эстетических ценностей. Победа христианства в этом столкновении двух мировоззрений, двух концепций жизни, двух культур оказалась в определенной степени решающей для судеб всей западной цивилизации.

ГЛАВА V «Революция» Феодосия» посвящена освещению роли этого императора в христианизации.

Если рассматривать процесс христианизации Римской империи как цельное явление, то Феодосия можно рассматривать как фигуру, осуществившую его завершение. Поэтому, рассматривая мероприятия Константина, как своеобразную «революцию», вполне правомерно назвать таким же термином и мероприятия Феодосия, либо, что будет более правильным, рассматривать правление Константина и правление Феодосия как два этапа – начальный и завершающий – одного и того же процесса – обращения Римской империи в христианство и обращения христианства в Римскую империю.

В религиозной политике Феодосия, как и во всем процессе христианизации IV в. отчетливо выделяются 3 основных направления:

1. Политика по определению соотношения христианской религии с остальными религиями империи и, особенно, с римским язычеством.

2. Выработка оптимальной модели отношений церкви и государства.

3. Борьба за единство христианства и подавление всех течений, противостоящих этому единству.

Во всех этих направлениях Феодосий действовал очень активно, что позволяет говорить о его значительной роли в формировании христианской Римской империи.

1-й параграф освещает путь Феодосия к христианству, эдикт Cunctos Populos и борьбу этого императора за единство христианства.

Не вызывает сомнения, что конечной целью религиозной политики Феодосия, как и его предшественников, было достижение политического единства Римской империи. Религиозный мир, а с ним и внутренняя политическая стабильность, мог быть обеспечен поддержкой той веры, которая вызывала симпатии большинства населения, к которой склонялись высшие социальные слои Римской империи, которая была наиболее перспективной в политическом отношении, которая, наконец, имела позитивный политический опыт в прошлом. Эта вера должна была устраивать самого правителя и не противоречить его внутренним убеждениям, но при этом она должна была выставить его человеком бескорыстно религиозным в глазах современников[11].

Исходя из скудных данных источников известно, что семья Феодосия придерживалась никейского символа, поэтому склонность императора к этой ветви христианства вполне соответствовала его внутренним побуждениям, хотя политические мотивы, несомненно, превалировали. Вскоре после крещения в 380 г. Феодосий издает свой знаменитый эдикт Cunctos populos. В нем император повелевает всем народам, находящимся под его властью, исповедовать никейскую веру, принятую на I Вселенском соборе. Феодосий, признав, как это явствует из его последующей политики, никейскую веру за безусловную истину, поставил своей целью при помощи государственных мер добиться религиозного единства в Римской империи, и этот эдикт ясно обозначил начало новой политики. Он оказался столь же значимым в «революции» Феодосия, как Миланский эдикт в «революции» Константина.

Но, в отличие от Миланского эдикта, который только заключал союз с христианством и создавал возможности для его развития вместе с остальными религиями, эдикт Cunctos populos воспроизводит почти в полном виде Никейский символ веры, то есть религиозной доктрине, санкционированной негосударственной организацией, была придана сила и форма закона, санкционированного государственной властью. Это был беспрецедентный случай для римского права, что позволяет толковать и понимать этот закон не просто как союз государства и христианства, но придание христианству в его никейской разновидности официального и исключительного статуса. Эдикт трактует христианство не столько как равноправного союзника государства, сколько как один из государственных институтов, на который теперь возлагались особые, специфические функции.

Феодосий с самого начала своего правления возвел охрану никейского вероучения и борь­бу с отклонениями от него в ранг государственной политики. За время своего правления он издал в общей сложности 17 законов против ересей, неуклонно контролировал ход церковных соборов и назначения на важнейшие кафедры. Борьба с инакомыслием, даже в рамках одной религии, становится с этих пор важнейшей функцией государства, и ереси начинают теперь рассматриваться как государственные преступления. Благодаря этой жесткой и неуклонно проводимой политике уже в начале 380-х годов на востоке не только были загнаны фактически в подполье многочисленные ереси, но и силой государства был обеспечен безусловный приоритет сторонников никейского символа веры.

Таким образом, церковь на этом этапе своего развития была приведена к единству, причем не только на востоке, но и на западе. Это единство было обеспечено силой государства, твердо и неуклонно проводимой Феодосием религиозной политикой, которая основывалась не только на его личных пристрастиях, но и на трезвой оценке общей религиозной ситуации в Римской империи и ее перспектив. Наряду с этим, это единство также было достигнуто благодаря активной деятельности последовательных никейцев – лидеров ортодоксального направления, сплотившихся вокруг покровительствовавшей им императорской власти. Обретение церковью единства при поддержке государства имело не менее важное значение в разгар христианизации, чем Миланский эдикт в ее начале. И в этом отношении «революция» Феодосия оказалась более значимой для последующих судеб христианства, чем «революция» Константина.

2-й параграф посвящен характеру взаимоотношений церкви и государства при Феодосии, который видел в христианстве государственную религию, то есть религию, служащую государству, а не наоборот. Он не намеревался поставить церковь в равноправное положение с государственными институтами. Но если такая политика встречала понимание на востоке и вполне соответствовала сложившимся здесь взглядам на роль императора, как вершителя всех дел церкви, то на западе, как в силу традиций, так и в силу слабости императорской власти, а также в связи с особенностями христианизации этой части империи, такая позиция не могла быть принята как должное.

Поэтому появление Феодосия на западе в ходе войны с Максимом наряду с множест­вом других проблем поставило перед ним и проблему внесения корректив в его религиозную политику. Эти коррективы были внесены под влиянием конкретных столкновений императора с церковью – сначала по поводу возмущения в городке Каллинике, а затем по поводу событий в Фессалонике. И в том и в другом случае, епископ Амвросий сумел навязать императору свою волю и поставить его в подчиненное положение по отношению к церкви. Мало того, во втором случае император был отлучен от церкви и был вынужден пройти публичное покаяние.

Покаяние Феодосия наглядно доказало возможность превосходства церковной власти над светской, хотя до полного торжества папизма было еще далеко. Тем не менее, возвышение церкви над государством на западе стало фактом, который, несомненно, демонстрировал итог христианизации IV в. и символизировал формирование христианской Римской империи.

3-й параграф описывает победу христианства над язычеством и создание христианской Римской империи.

Политика Феодосия в отношении язычества в начале правления не выходила за рамки веротерпимости его предшественников. Оказывая явное покровительство христианству, Феодосий, тем не менее, не предпринимал решительных мер против язычества. Поворот в политике Феодосия по отношению к язычеству произошел лишь в 391 г., когда был издан закон, запрещавший публичные и частные жертвоприношения, закрывавший доступ в храмы и осуждавший почитание изображений созданных человеческой рукой. К этому времени позиции Феодосия на западе значительно укрепились, и во всей Римской империи наметилась определенная политическая и социальная стабильность. Важную роль сыграл установившийся к этому времени характер отношений между императором и церковью и ее лидером на западе Амвросием. Вряд ли можно считать простым совпадением, что закон против язычества был издан через два месяца после церковного покаяния Феодосия.

После возвращения Феодосия на восток на западе в 392 г. произошел государственный переворот, в результате которого власть узурпировал Евгений при поддержке полководца Арбогаста. В условиях бойкота со стороны Феодосия и христианской церкви Евгений обратился за поддержкой к язычникам, которые развернули целую программу по реставрации язычества в Италии, и особенно в Риме. За покровительство язычникам Евгений был отлучен от церкви Амвросием.

Феодосий же еще в конце 392 г. издал закон, запрещавший всякий языческий культ, а в 393 г. запретил Олимпийские игры, что было знаковым событием для всей эпохи античности. Одновременно Феодосий готовился к войне, которая оказалась первым крестовым походом христианского императора и завершилась его полной победой в 394 г. Чувствуя твердую поддержку со стороны христианской церкви, Феодосий окончательно подавил последние явные очаги язычества на западе. На эту часть империи теперь было распространено антиязыческое законодательство Феодосия, были запрещены языческие обряды и закрыты храмы, их имущество конфисковывалось, а жрецы лишались всех привилегий.

Победа Феодосия над Евгением означала окончательную политическую победу христианства. Язычество с конца IV в. утрачивает последние претензии на роль государственной религии и языческая реакция с этих пор больше не находится в связи с политикой. Христианство становится единственной официальной религией Римской империи, не терпящей никаких других религий и культов. Удар, нанесенный Феодосием язычеству, навсегда лишил древнюю религию возможности нового возрождения. Однако это не означало, что язычество сразу сошло с исторической арены. Как мировоззрение и религия оно еще долго продолжало существовать в народных низах и в образованной среде.

ГЛАВА VI “Христианизация и внутрицерковная борьба” начинается с параграфа, в котором описывается становление церковной организации в IV в.

Легальное положение христианства со времени Константина, растущие привилегии клириков и рост церковного богатства давали возможность церкви развернуть целую иерархическую программу[12]. Результатом ее осуществления явилось значительное увеличение членов клира и создание новых церковных должностей. Формирование церковной иерархии было отражением христианизации римского общества, с одной стороны, и бюрократизации римского государства в период домината – с другой. По своей административно-территориальной и даже внутренней структуре церковная организация подстраивалась к структуре государственной и стремилась органично вписаться в Римскую империю. Но в течение IV в. территориальная структура церкви еще не совпадала полностью со структурой административно-государственной, и процесс их слияния был сложным и мучительным.

IV век был временем формирования церковных штатов, которые делились на высший и низший клир. Рост церковной бюрократии происходил в период христианизации параллельно с ростом бюрократии государственной. Это было необходимым условием огосударствления церкви, которой, чтобы органично влиться в бюрократическое государство, требовалось обзавестись собственной бюрократией и построить свою иерархию.

Во 2-м параграфе рассматривается борьба за единство церкви и проблема ересей в контексте христианизации.

Наличие прочной материальной базы в отдельных церковных округах, распространение церковной власти епископов на значительные территории, большое количество членов клира, находящихся в подчинении у епископа и заинтересованных в усилении его влияния, новое положение церковной власти по отношению к светской власти – все это создавало почву для появления в IV в. церковно-политических группировок, стремящихся распространить свое влияние на целые регионы римского мира и претендующих на роль вершителей религиозной политики Римской империи. А так как процесс христианизации протекал постепенно, в Римской империи еще сохранялись значительные территории, находившиеся вне влияния церкви, что создавало реальную основу для соперничества между важнейшими церковными престолами за подчинение этих территорий своему влиянию. Победа в такого рода соперничестве сулила главной церкви и всему клиру новые доходы и материальные блага, власть, авторитет и влияние.

Борьба между церковно-политическими группировками велась различными методами, основными из которых являлись: прямое соперничество путем заявлений, писем, взаимоисключающих решений соперничающих церковных престолов; взаимное обвинение в отходе от церковных догматов в мягких или жестких формах, что привело к расцвету в IV в. различного рода еретических движений; использование церковно-политическими группировками народных движений, как социальных, так и национально освободительных, для достижения своих целей;  привлечение на свою сторону государственных чиновников, членов императорского двора и самих императоров, и использование государственной власти и государственных структур для поддержки своего приоритета.

В параграфе эти методы иллюстрируются конкретными историческими примерами: соперничеством между Римским и Константинопольским церковными престолами в последние десятилетия IV в., борьбой с арианством – крупнейшим догматическим противостоянием столетия и оформлением народного движения в ересь присциллианистов в Испании.

Рассмотренные факты позволяют сделать общий вывод о том, что главным направлением внутрицерковной борьбы было обретение единства. Именно единая церковь могла обеспечить успех христианизации, обратной стороной которой и результатом к концу IV века была внутренняя консолидация всего церковного организма.

В 3-м параграфе даются краткие биографические очерки и рисуются исторические портреты церковных лидеров эпохи – Афанасия Великого и Василия Великого, Григория Назианзина и Иоанна Златоуста, Иеронима Стридонского, Амвросия Медиоланского и Августина Блаженного, а также лидера арианства Ария. Вся церковная история IV в. так или иначе была связана с этими выдающимися личностями. Всем им принадлежит слава формирования христианской церкви и христианской догмы, все они внесли огромный вклад в христианизацию Римской империи и в создание таких церковных структур, которые были предназначены для далекой исторической перспективы.

4-й параграф посвящен созданию образа идеального христианского императора и формированию моделей папизма и цезарепапизма.

Процесс формирования образа христианского императора происходил на протяжении всего IV в., причем особенная его интенсивность приходится на последнюю четверть столетия, когда осуществлялся переход от христианизирующейся к христианской Римской империи. В формировании этого образа церковь и ее лидеры шли от фигур реальных императоров, и образ этот не был сформирован в более или менее цельном и завершенном виде раньше, чем появился Феодосий – наиболее подходящая для идеализации фигура. Формирование образа императора явилось результатом целенаправленной работы христианских идеологов, осознавших необходимость союза церкви с императорской властью. Внедрение образа идеального императора в массовое сознание шло сверху, с помощью богатейшего арсенала пропагандистских средств церкви. Восприятие христианами образа императора не всегда было пассивным, и в ряде случаев образ императора в массовом сознании не совпадал с церковной точкой зрения. Важной стороной процесса формирования образа идеального христианского императора было отражение в нем двух тенденций в истории церкви – папизма и цезарепапизма, и разное понимание идеального императора в двух частях Римской империи.

В ГЛАВЕ VII анализируется распространение христианства в IV в.

В 1-м параграфе на основании анализа компьютерной базы данных Patrologia Latina Database проводится изучение территориального распространения христианства в различных частях, областях и провинциях Римской империи. Предлагается оригинальная методика исследования. Количественный анализ позволил прийти к следующим выводам:

Рим и Италия привлекали, пожалуй, самое большое внимание авторов, произведения которых были подвергнуты анализу. Данные анализа убедительно подтверждают мнение о том, что проблема борьбы с язычеством в IV в. была сконцентрирована в древней столице, которая оставалась вплоть до конца столетия оплотом древней религии. При этом Италия представляется довольно христианизированной. Восток играл большую роль в истории христианства IV в., чем Запад. Процент христианского контекста по отношению к общему количеству высказываний, относящихся к IV в. для Востока и Запада примерно одинаков, что позволяет предполагать примерно одинаковую степень христианизации двух частей Римской империи.  Анализ показывает большую роль для христианства восточных и африканских провинций, а также большую степень христианизации африканских и дунайско-балканских провинций.

2-й параграф посвящен исследованию христианизации различных социальных слоев римского общества.

Достаточно очевидным представляется то, что христиане с ранних этапов развития христианства происходили из самых различных слоев римского общества, и вопрос о строгой социальной ориентированности этой религии вряд ли может иметь под собой основания. Тем не менее, к последней четверти IV в. христиане были уже во всех прослойках римского общества и во всех провинциях Римской империи, а также и за пределами ее границ. Среди христиан самую значительную часть составляли «страждущие и обездоленные» – и в социальном, и в жизненном смысле. Христианство в IV в. было в основном городской религией и находило своих сторонников среди низших и средних городских слоев, преимущественно людей физического труда и торговцев, а процесс христианизации деревни не завершился и в VI в.

Степень действительной христианизации римского общества к 80-м г. IV в. оказалась не столь уж и значительной, а язычество еще обладало сильными позициями и имело многочисленных приверженцев. Основная борьба между двумя религиями пришлась на последние два десятилетия IV в., когда общий социальный баланс в Римской империи нарушился в пользу христианства. Но, хотя к 400 г. язычники еще составляли примерно половину населения, в следующее столетие Римская империя, несомненно, вошла в основном христианизированной, и христианство стало доминирующей религией. Очевидно, что к началу V в. христиане либо преобладали, либо составляли значительную часть тех социальных прослоек римского общества, которые определяли перспективы развития Римской империи в целом и отдельных важнейших сфер ее жизни.

В ЗАКЛЮЧЕНИЕ подводятся общие итоги исследования.

Главным итогом христианизации IV века стал тот факт, что с окончанием правления Феодосия Римская империя вступила в новый этап своего развития. Этот этап с точки зрения религиозной характеризовался следующими основными чертами, из которых, по нашему мнению, складывается христианская Римская империя: наличие единственной официальной государственной религии – христианства, основанного на никейско-константинопольском символе веры; наличие мощной и разветвленной организации, обеспечивающей действие этой религии в государстве, благодаря хорошо построенной территориальной и иерархической структуре; наличие комплекса действующих законов, обеспечивающих функционирование официальной религии в государстве, а также формирование основ новой отрасли права – канонического, разрабатываемого в соответствии с изменениями происходящими во всех сферах жизни общества; определенный характер отношений между двумя общественными институтами – церковью и государством (цезарепапизм на востоке и папизм на западе).

В процессе христианизации не оставалось неизменным само христианство, которое постепенно вырабатывало догматическую систему, частью которой было освящение существующих политических и общественных порядков, и в IV в. служители новой религии империи превратились в одну из прослоек господствующих классов. Стремясь обеспечить широкую популярность в самых различных слоях римского общества, христианство впитывает некоторые элементы язычества, а церковь берет на себя роль надклассовой организации, выступая кажущимся посредником между императорской властью и населением Римской империи.

Исторические условия IV века способствовали тому, что отказ от язычества в качестве государственной религии Римской империи и переход этой роли к христианству означали не окончательный разрыв с прошлым, но сохранение основных светских традиций и трансформацию их применительно к новой обстановке. Отцы христианской церкви не помышляли о социальных изменениях и коренном переустройстве общества. Церковь лишь стремилась занять достойное место в сложившейся системе общественных отношений. До 80-х г. IV в. христианство практически не вмешивалось в политическую жизнь империи. Не велико было влияние новой религии на традиционную мораль, в частности, на патриотический дух: патриотизм по-прежнему ассоциировался со старыми богами, олицетворявшими великие победы римлян. Христианство не привело ни к каким изменениям в рабстве, не отменило гладиаторских боев, не смягчило судебных наказаний, не прекратило коррупции и других общественных и людских пороков[13].

Таким образом, несмотря на видимые внешние успехи, степень действительной христианизации римского общества в IV в. оказалась довольно незначительной. Вместе с тем, христианизация способствовала подрыву и разрушению многих античных ценностей и традиций, на которые опиралось и римское государство, и вся античная цивилизация в целом.

Определяя христианизацию как своеобразный катализатор падения античной цивилизации, следует отметить, что этот процесс имел и вполне самостоятельное исторической значение, которое определялось, прежде всего, тем, что в переходную историческую эпоху закладывалось основание нового витка развития человечества. С этой точки зрения христианизация, несомненно, несла на себе огромную историческую нагрузку, играя роль моста между прошлым и будущим, моста, который обеспечил преемственность исторического развития, несмотря на войны, социальные движения, экономический упадок и все то, чем сопровождалось падение Римской империи.

АПРОБАЦИЯ РЕЗУЛЬТАТОВ ИССЛЕДОВАНИЯ

Основные результаты настоящего исследования и его общие выводы, подвергались неоднократной апробации в России и за рубежом. Автор принимал участие почти во всех конференциях «Вестника древней истории», Российской Ассоциации Антиковедов, Сергеевских чтениях МГУ, начиная с конца 1980-х гг., в международной конференции «Иерархия и власть в истории цивилизаций», а также в ряде других конференций регионального значения. Автор осуществил целый ряд публикаций в отечественной периодической печати и сборниках научных трудов, а также были опубликованы две монографии (1995 г. и 2002 г.), в которых отражена проблематика настоящего исследования.

Автор имел возможность обсудить различные аспекты и выводы своего исследования с американскими учеными и исследователями других зарубежных стран во время двух научных стажировок в Соединенных Штатах Америки. Важная часть настоящего исследования была проведена в Католическом университете Америки, где также представилась возможность выступить с докладом – публичной лекцией по теме исследования, а также несколько раз участвовать в научных семинарах и прочитать несколько лекций для американских студентов. Автор принял участие в работе конференции Американской Академии Религии и Общества Библейской Литературы (Чикаго, 1994) и конференции Американской Ассоциации Историков Древности (Сан-Антонио, 1997). Активное общение с зарубежными коллегами по проблематике исследования регулярно осуществляется по сети Интернет. Автор является членом Российской ассоциации антиковедов и Международной ассоциации изучения патристики.

ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

1. Амвросий Медиоланский и император Феодосий (торжество идологии папизма) // Хозяйство и культура доклассовых и раннеклассовых обществ. Тезисы докладов III конференции молодых ученых ИА АН СССР. – М., 1986. – С.65-67.

2. Письма Амвросия Медиоланского как документ эпохи // Социально-экономическая структура общества и идеологическая борьба в древнем мире. Тезисы докладов X авторско-читательской конференции "Вестника древней истории" АН СССР. – М., 1987. – С.122-123.

3. «Амвросий-епископ» (Проблема трансформации личности Аврелия Амвросия) // Вестник древней истории. – 1989. № 2. – С.226.

4. Формирование образа христианского императора в IV веке в Римской империи // Античность и современность. Доклады конференции. – M.,1991. – С.108-113.

5. К истории первого публичного покаяния // Вестник древней истории. – 1992. № 4. – С.213.

6. Звезда угасающей античности // Женщины-легенды / Сост.В.А.Федосик. – Минск: Беларусь, 1993. – С.252-263.

7. Узурпатор Евгений и последнее языческое возрождение в Риме // Политика и идеология в древнем мире: Межвуз.сб.науч.трудов. – М.,1993. – С.103-125.

8. Аскетизм, ереси и политика на западе Римской империи в конце IV века // Античность и средневековье Европы: Межвуз.сб.науч.трудов / Под ред. И.Л.Маяк и А.З.Нюркаевой. – Пермь,1994. – С.133-142.

9. Епископ и империя: Амвросий Медиоланский и Римская империя в IV веке. Монография. – Смоленск, 1995. – 334 с.

10. Рим на пути от язычества к христианству. Алтарь Победы // Вестник древней истории. – 1995. № 4. – С.161-174.

11. Античное христианство и античная культурная традиция // Образование. Христианство. Культура. Материалы международной научной конференции. – Смоленск, 1996. – С.111-114.

12. Христианская церковь и Римская империя в IV веке. // Ивонин Ю.Е., Казаков М.М., Керов В.Л., Курбатов Г.Л., Федосик В.А. Очерки истории христианской церкви в Европе (Античность, средние века, Реформация). – Смоленск, 1999. – С.24-44.

13. Проблема христианизации Римской империи // Исследования по зарубежной истории. – Смоленск, 2000. – С.196-204.

14. Языческие религии и христианство в I-III вв. (К проблеме перехода от античности к средневековью) // Переходные эпохи в историческом развитии. Коллективная монография / Отв.ред. Сильницкий Г.Г. – Смоленск: СГПУ, 2001. – С.29-44.

15. Оцерквление государства и огосударствление церкви в процессе христианизации Римской империи в IV веке // Иерархия и власть в истории цивилизаций. Вторая международная конференция. Тезисы докладов. – С.-Петербург, 2002. – С.11-14.

16. «Обращение» Константина и Миланский эдикт // Вопросы истории. – 2002. № 9. – С.120-132. – Библиогр. в примеч.: с.132-135.

17. Христианизация Римской империи в IV веке. Монография. – Смоленск: «Универсум», 2002. – 464 с.

18. Территориальное распространение христианства в процессе христианизации Римской империи в IV в. // Вестник Московского университета. Серия 8. История. – 2002, № 6. – С.7-15.

19. Римская империя: от принципата к доминату // Актуальные проблемы государства и права. VIII Кирилло-Мефодиевские чтения. Сборник научных статей. – Смоленск: «Универсум», 2002. – С.27-42.

20. Формирование моделей папизма и цезарепапизма в Римской империи в IV в. // Общество. Политика. Личность. – Смоленск: СГПУ, 2003. – С.47-60.

21. Ереси и христианизация Римской империи в IV в. – Минск, 2003. – В печати.

20. Христианизация Римской империи в IV в. // Хрестоматия по истории древнего Рима / Под ред. В.И.Кузищина. – М.: Высшая школа, 2003. – В печати.