ЛЕКЦИЯ 10

Проблема ересей и
формирование классической патристики

1. Проблема ересей в IV в.
2. Арий
3. Арианство.

1. Проблема ересей в IV в.

В IV в. в связи с христианизацией усиливалась внутрицерковная борьба, и проблема церковного единства становится одной из центральных в жизни христианского мира. Наличие прочной материальной базы в отдельных церковных округах, распространение церковной власти епископов на значительные территории, большое количество членов клира, находящихся в подчинении у епископа и заинтересованных в усилении его влияния, новое положение церковной власти по отношению к светской власти - все это создавало почву для появления церковно-политических группировок, стремящихся к увеличению своего влияния и претендующих на лидерство в христианском мире и отдельных его частях. Ввиду того, что процесс христианизации протекал постепенно, в IV в. еще сохранялись значительные территории в Римской империи, находившиеся вне влияния церкви. Это создавало реальную основу для соперничества между важнейшими церковными престолами за подчинение населения этих территорий своему влиянию. Победа в такого рода соперничестве сулила главной церкви и всему клиру новые доходы и материальные блага, власть, авторитет и влияние.

Борьба между церковно-политическими группировками велась различными методами, основными из которых являлись:

1. Прямое соперничество путем заявлений, писем, взаимоисключающих решений соперничающих церковных престолов.
2. Привлечение на свою сторону государственных чиновников, членов императорского двора и самих императоров, и использование государственной власти и государственных структур для поддержки своего приоритета.
3. Использование церковно-политическими группировками народных движений, как социальных, так и национально-освободительных, для достижения своих целей.
4. Взаимное обвинение в отходе от церковных догматов в мягких или жестких формах, что привело к расцвету в IV в. различных еретических движений.

Результатами этой борьбы нередко являлись схизмы и ереси, порой становившиеся очень опасными и для Церкви, и для государства.

Происхождение и сущность ересей становится едва ли не главной темой в христианской литературе, и к этой теме постоянно обращаются как отцы церкви, так и многочисленные христианские писатели, в том числе и относящиеся к направлениям, признанным впоследствии Церковью еретическими. Некоторые из них исходили из того, что источником ересей является античная философия, другие считали ересь "отростком" от ортодоксии, а ересиархов - "недостаточными кафоликами", третьи полагали, что ересь появляется из ослабления ортодоксии языческой мифологией. Однако наиболее широко было распространено убеждение в том, что Церковь получила свой статус и учение непосредственно от Господа Бога, поэтому отсутствие ересей могло бы заставить усомниться в истинности Священного Писания, а их существование только служит установлению того, что они отрицают. Так, например, св. Амвросий Медиоланский писал, что к заблуждению людей ведет не то, что человеческое знание заходит в тупик в отношениях со сверхъестественными вещами, но то, что оно не подчинилось авторитету Писания (Amb.DF,IV,1).

Следует иметь в виду, что христианство, как мировая религия, развивалось в борьбе многочисленных религиозных течений, направлений, групп и сект, многие из которых были впоследствии объявлены ересями, хотя каждая из таких группировок и богословских школ в ходе этой борьбы претендовала на истинность и на то, что только она показывает единственный путь к спасению. В ходе этой борьбы происходила эволюция социальной и политической доктрины христианства, а также становление самой церквной организации.

В процессе христианизации и в ходе борьбы между различными религиозными течениями внутри христианства происходило формирование христианской догмы. Между догмой и церковной иерархией существовала глубокая взаимосвязь. Для существования церковной иерархии было необходимо наличие строгой религиозной системы, незыблемость которой позволяла уверовать в эту догму, как в абсолютную истину, ниспосланную свыше, и подчиниться церкви, как посреднице между богом и "миром" и хранительнице этой истины. С другой стороны, только наличие церковной иерархии и строгой дисциплины в церковной организации гарантировало создание догмы и ее незыблемость.

Важно иметь в виду, что в IV веке христианская догматика еще находилась в процессе формирования, а Священное писание ввиду его особого языка, образности и глубины создавало широкие возможности для спекуляций, к которым без всякого стеснения прибегали лидеры религиозных групп. В источниках есть, например, упоминания о том, что лидеры арианства не останавливались даже перед исправлением и фальсификацией текста Священного писания (Amb.DSS,III,59-60). Следует отметить, что во внутрицерковной борьбе отступления от христианских догм порой были весьма незначительными и касались, как правило, частных вопросов или обрядности.

В литературе выделяют и другой немаловажный аспект религиозно-политической борьбы внутри христианства - это борьба консервативной тенденции, направленной на сохранение существующих устоев гибнущей античности, и прогрессивной (в известном смысле) тенденции, формирующей новую философию, культуру и политику.

Наконец, социальная борьба и борьба против римского господства в IV в. часто принимала форму религиозно-политического соперничества и выливалась в противостояние ортодоксов с еретиками. Распространение христианства в римских провинциях приводило к образованию местных сект и сепаратистских церквей, а это способствовало повышению активности и самосознания народов, находившихся под властью Римской империи. В IV в. в Египте, Сирии, Африке и Армении ереси и схизмы стали идейным выражением такого самосознания и стремлением народов этих провинций освободиться от римского господства. С другой стороны, ереси были средством реализации социальной активности самых различных слоев населения Римской империи, в том числе и самых низших (например, донатизм), хотя далеко не всегда еретические течения имели социальную подоплеку. Но очевидно, что такие ереси были наиболее радикальными и порой резко противоречили догматам христианства.

Изучение религиозно-догматических учений и ересей и выявление их нерелигиозной основы представляет весьма сложную задачу. В богословском содержании ересей и религиозных учений, как правило, нет ничего, что могло бы дать хотя бы намек на самую элементарную социально-политическую программу. Вместе с тем источники свидетельствуют, что при всей пестроте социального состава еретических движений в них почти неизменно участвуют низы общества. Связь догматических течений с социальными группами чаще всего осуществлялась через личность лидера церковной группировки и была очень нетвердой и непрямой в силу удаленности догматических проблем от реальной жизни. Подтверждение этого интересного вывода дают источники, которые свидетельствуют, что обычно народ становился на сторону гонимых, преследуемых императорской властью независимо от того, к какой религиозной группировке они принадлежали.

Так, Созомен, рассказывая об отлучении Ария от церкви, пишет, что к нему и его сторонникам в Александрии "присоединилась также немалая часть народа, одни думая, что так и должно мыслить о боге, а другие - сожалея о них, как о людях обиженных и без суда отлученных от церкви" (Sоz.I,14). На случайность связи указывает и Феодорит: "Когда же богохульство таким образом распространилось..., в каждом городе и селении стали открываться споры и ссоры за божественные догматы. А простой народ был зрителем событий и судьей речей, присоединяясь либо к одной стороне, либо к другой..." (Theod.I,6).

Наличие разногласий в христианстве не могло удовлетворить ни господствующий класс Римской империи, ни императорскую власть, ни саму Церковь. Разногласия внутри церкви были одной из самых трудных проблем в христианизации Римской империи.

Догматические споры играли для Церкви пагубную роль, ибо она претендовала на знание абсолютной истины, которая могла оставаться таковой только в случае ее незыблемости. Но главное состояло в том, что Церкви в период христианизации жизненно необходимо было единство, которого можно было достичь только через единомыслие. Именно на достижение единомыслия и внутреннюю консолидацию были направлены Вселенские соборы, на это работали выдающиеся лидеры церкви - основатели классической патристики, достижению единства была подчинена вся программа формирования церковной иерархии.

В единстве Церкви было заинтересовано христианизирующееся римское государство, которое стремилось найти в ней свою опору. Императорская власть в IV в. часто пыталась брать на себя роль верховного арбитра в религиозно-догматических спорах, при этом она иногда лавировала между религиозно-политическими группировками, иногда становилась на точку зрения большинства, но всегда старалась занять в этих спорах политически выгодную позицию. Именно поэтому среди императоров IV в. можно встретить и "ортодоксов", и "еретиков". Однако общей тенденцией было то, что государственный аппарат со времени Константина способствовал уничтожению возникших вне церкви или откалывавшихся от нее идейных течений, помогая установлению и поддержанию ее идейной и духовной монополии.

Немалую трудность для изучения ересей представляет их огромное количество и отсутствие четких дефиниций. В IV в. Епифаний перечислил 60 ересей, Филастрий Брешианский небольшое время спустя - 128, Августин в начале V в., использовав эти данные, привел цифру 87, а Феодорит в середине V в. насчитывал 56 ересей. Наиболее полным официальным списком ересей является список императора Феодосия II, в который включено 22 еретических учения (CTh ХVI,5,65). Уже из этих крайне противоречивых цифр ясно, что общее число ересей в IV-V вв. никогда не оставалось неизменным, и часто даже отцы церкви затруднялись в возможности отнесения того или иного религиозно-догматического учения к разряду ереси.

Первые дефиниции ересей появились еще во II в. Так, Ириней считал еретическим любое мнение, которое противоречило либо разрушало апостольскую веру, под которой он понимал Писание (Септуагинту и писания Апостолов) и правило веры. После того как первые Вселенские соборы сформулировали символ веры и догматическое понимание Троицы в начале 380-х гг. появились более четкие и полные дефиниции ересей.

На Константинопольском соборе 381 г. было дано определение принадлежности к ереси: "Еретиками мы называем тех, кто издавна отчуждены от церкви, и тех, которые после того нами преданы анафеме, а равно как и тех, которые показывают вид, будто исповедуют истинную веру, однако, отделившись от наших, законно поставленных епископов, и составляют свои собрания" (Канон VI). На западе существовал свой "определитель" ереси - пространное письмо папы Дамаса, приводимое Феодоритом, в котором перечислялись наиболее серьезные ереси и то, в чем они отступали от Никейской веры.

С помощью таких определений церковь в союзе с государством пресекала всякое свободомыслие в своих рядах и стремилась достичь единства через осуждение всех, кто отступал от установленных иерархией правил поведения и образа мыслей. Такого рода дефиниции ересей позволяли, с одной стороны, государству подводить под эти определения с помощью церкви практически любые общественно-политические течения, а с другой стороны, церковь, опираясь на карательную силу государства, могла сравнительно легко уничтожать своих противников. Вместе с тем, процесс слияния церкви с государственным аппаратом приводил к тому, что противники государства становились противниками церкви и наоборот. К последней четверти IV в. преступления против религии вошли в систему политических преступлений до оскорбления величества включительно. К числу таких преступлений были отнесены и ереси, ибо таинственность, которой окружали себя некоторые секты, давала основания предполагать наличие заговора против особы императора и целостности империи. Случалось, что обвинение в ереси являлось только предлогом для осуществления акций государства против неугодных лиц. Как писал Чернявский, "еретики представляли очень удобный предмет для эксплуатации, и было бы странно, если бы правительство с пустой казной не воспользовалось таким выгодным предприятием"

Борьба с ересями занимала центральное место в деятельности отцов церкви - Афанасия и Василия Великих, Григориев Назианзина и Нисского, Илария и Амвросия, Иеронима и Августина, которые действовали против еретиков и на теоретическом, и на практическом поприще. Полемика с ересями пронизывает большинство их произведений, а борьба с еретиками является постоянной темой в их жизнеописаниях. Среди обличаемых в IV в. еретиков можно встретить ариан, манихеев, аполлинаристов, маркионитов, валентиниан, сабеллиан, фотиниан, иовиниан, новациан, люцифериан, евномиан и других. Обычно в своих произведениях отцы церкви осуждают их в очень резкой форме, сопровождая свои обличения либо предостережением, либо призывом борьбы с ересью, порой остро полемизируют с ними, отстаивая ортодоксальные догматы.

2. Арий.

Арий родился около 260 г. в Ливии и получил христианское образование в Антиохийской школе пресвитера и мученика Лукиана. В начале IV в., находясь уже в зрелом возрасте и будучи искренним ревнителем христианской веры, он появляется в Александрии и включается в церковную борьбу, которую вели между собой Мелетий, епископ Ликопольский и Петр, епископ Александрийский. Эта борьба, несмотря на гонение Галерия, приняла довольно острые формы, и Арий в ходе ее переходил от одной стороны к другой, протестуя против решений, с которыми он сам был не согласен (по аналогии с современностью Р.Даниельс называет Ария "Троцкий христианства"). Самостоятельность его позиции и непредвзятость мышления уже тогда обратили на себя внимание церковных лидеров, и он сначала был поставлен в диаконы Петром (тот же Петр отлучил Ария от церкви, когда тот восстал против суровых мер, принятых Петром в отношении приверженцев Мелетия), а затем - в пресвитеры следующим александрийским епископом Ахилой или Александром в 311 или 313 г.

Как сообщает Феодорит, Арию было поручено заниматься толкованием Священного Писания (Theod.I,2). Кто бы мог тогда подумать, что это скромное поручение приведет к появлению самой крупной ереси в истории христианства, с одной стороны, и к формированию классической патристики, с другой.

Арий быстро завоевал высокий авторитет и среди клира, и среди мирян. Причем, как отмечают, особенно почитаем Арий был со стороны "благочестивых женщин". Видимо, этот зрелый священник, обладал определенным очарованием, которое скрывалось за внешней аскетической худобой, подчеркиваемой его высоким ростом, и подобающей его рангу серьезностью. Он был приятен в общении, благодаря дару красноречия, привлекателен как собеседник, благодаря искусству диалектики (Soc.I,5), превосходен как оратор и проповедник, благодаря искренней вере, христианской образованности, но, главным образом, из-за нестандартного мышления, что явно выделяло его среди других, как и его мятущаяся душа, жаждущая познания и истины. Слава Ария как проповедника определялась его высокой техникой интерпретации Писания, в которой он умело сочетал силу логики и высоту догматической спекуляции.

Разумеется, в источниках среди черт его характера фигурируют хитрость и честолюбие, а также многие другие человеческие пороки, которыми щедро наделяли Ария его многочисленные противники. Ввиду того, что противники Ария в общем итоге оказались победителями, последующие христианские авторы ортодоксальной ориентации не жалели мрачных красок для придания его облику самого неприглядного вида. Однако нет сомнения, что Арий был богато одаренной и незаурядной личностью, способной стать во главе мощного течения и повести за собой массы людей.

Выступление Ария около 318 г. с самостоятельной и оригинальной трактовкой фундаментальной христианской формулы триединства, основанной на его глубоком знании диалектики, аристотелевской логики и, разумеется, самого Священного Писания в совокупности с его личным обаянием и ораторскими способностями сразу обеспечило новому учению популярность. По сообщению Епифания, на сторону Ария сразу стали 7 пресвитеров и 12 диаконов, а несколько позже его поддержали 2 епископа и 700 (!) девственниц (Epiph.LXIX,3) (по мнению М.Поснова, Арий увлек за собой треть всего египетского клира и половину клира александрийского). Таким образом, учение Ария оказалось популярным не только в силу самого его содержания, но и благодаря личности его основателя и проповедника.

В последующих бурных событиях церковной истории Арий проявляет себя как стойкий борец за свои убеждения и использует свои организаторские качества для создания по сути автономной церковной организации. Церковь оказалась расколотой, в орбиту борьбы оказалась вовлеченной и сама императорская власть, а Арий оказался самым выдающимся церковным лидером своего времени. Не случайно на протяжении борьбы с Арием и противостоящие ему церковные иерархи, и императорские чиновники неоднократно предлагали ему вернуться в лоно церкви.

Значение Ария в истории христианства и в христианизации Римской империи оказалось гораздо большим, чем основание религиозного учения, отличного от линии церковного большинства. Арий оказался своеобразным катализатором развития церкви во многих направлениях - в организационном, в догматическом, в соборном. Благодаря Арию церковь получила мощный импульс для своего развития, и хотя этот импульс оказался на первых порах очень болезненным, он оказался подобен прививке, которая привела к оздоровлению и укреплению в конечном итоге всего церковного организма, что способствовало общему успеху христианизации.

Наконец, во многом благодаря Арию, IV век оказался временем формирования классической патристики, без которой победа христианства и превращение его в мировую религию также были бы немыслимы.

Им написан целый ряд произведений, подвергавшихся всестороннему анализу многими христианскими авторами и являвшихся предметом бесчисленных церковных дискуссий, как при его жизни, так и впоследствии. Однако все его произведения были уничтожены (в основном при жизни по распоряжению Константина), и только части их сохранились в работах христианских авторов, особенно у Афанасия и церковных историков. Интерес представляет его памфлет Thalia («Пиршество»), который был написан им и в прозе, и в стихах с тем, чтобы достичь более широкой аудитории. Также известны письма Ария: к Александру Александрийскому (отрывки у Афанасия, Епифания, Илария), к Евсевию Никомедийскому (у Епифания и Феодорита) и к императору Константину (у Сократа и Созомена). В этих письмах излагаются не только основы его учения, но и описываются многие перипетии внутрицерковной борьбы. Сохранилось и несколько писем, адресованных Арию, в которых оппоненты цитируют его, хотя точность этих цитат вызывает сомнения.

3. Арианский спор.

Арианство оказалось самой значительной ересью IV в. Борьба с этой ересью занимает центральное место в истории христианства эпохи первых вселенских соборов. Эта борьба вышла далеко за рамки чисто догматических споров, играла значительную роль в государственной политике Римской империи и охватила большие массы людей. О широком распространении догматических споров в конце IV в. ярко свидетельствует Григорий Назпанзин (эта цитата часто встречается в литературе): "Этот город (Константинополь) наполнен мастеровыми и рабами, из которых каждый обладает глубокими богословскими познаниями и занимается проповедью и в лавке, и на улицах. Если вы попросите одного из них разменять серебряную монету, он расскажет вам, чем отличается Сын от Отца, если вы спросите о цене хлеба, вам на это ответят, что Сын ниже Отца, а когда вы спросите, готова ли баня, вам ответят, что Сын создан из ничего". Однако история борьбы с арианством в IV в. остается слабо разработанной в отечественной историографии, и до сих пор на эту ересь существуют различные взгляды, порой прямо противоречащие друг другу. Так, Н.Розенталь называл арианство "знаменем сепаратистских стремлений, враждебных единству христианской церкви"; М.Сюзюмов классовой основой арианства признавал борьбу "плебейских масс Александрии против аристократии, а не сепаратизм"; А.Каждан пришел к выводу, что арианство апеллировало "главным образом к муниципальным кругам"; С.Аверинцев называет арианство более этатистским и, следовательно, более удобным для уже христианизировавшегося цезаризма вариантом христианства.

Различные точки зрения на арианство встречаются и в зарубежной историографии. Широкое распространение имеет мнение о якобы большей "рациональности" арианства по сравнению с ортодоксией. В связи с этим к сторонникам этой ереси причисляют всех здравомыслящих людей, воспитанных на лучших образцах античной философии (Gwatkin). Другая распространенная в зарубежной историографии интерпретация арианства объясняет успех этой ереси якобы большей зависимостью арианского епископата от императорской власти. Но источники свидетельствуют, что и ортодоксы, и ариане в соответствии с политической ситуацией "регулировали" эту зависимость и, "никогда не колеблясь, прибегали к сотрудничеству с властью самодержцев и с органами принуждения, когда считали его полезным" (Донини). Да и сами императоры часто меняли свою религиозную ориентацию, независимо от степени подчиненности им той или иной церковной группировки. В зарубежной историографии встречаются и другие точки зрения на арианство: эту ересь описывают как перевод в теологические термины попытки секуляризировать и национализировать церковь (Paredi A.), как шаг назад к язычеству (Gwatkin), как вспышку императорской тирании против невинной ортодоксальной церкви (Gwatkin) и т.п.

Возникновение в начале IV в. арианства вызвало самый первый по времени и самый крупный по масштабам догматический спор - тринитарный, который явился и первым по значению с точки зрения христианского вероучения. Вся полемика вращалась вокруг одного вопроса - какое положение в небесной иерархии должен занимать Иисус Христос, и от решения этого вопроса зависела дальнейшая судьба христианства как религии. По мнению отцов церкви, стоявших у истоков ортодоксии, основоположник христианства не мог быть ни человеком, ни второстепенным божеством; он должен быть таким же изначальным, как и Бог-Отец, ибо "любой меньший статус унизил бы его авторитет и, следовательно, подорвал бы авторитет епископов и церкви" (Данэм, с.114). Последователи Ария, избегая скрытого тритеизма (один бог в трех сущностях), пытались сохранить единство божества путем полного разделения этих сущностей, подчиняя их друг другу и считая богом в абсолютном смысле одного Бога-Отца (Самуилов, с.26). При этом в самом арианстве не было единства относительно связи Бог-Отец - Бог-Сын - Мир. В зависимости от положения Бога-Сына в этой триаде существовали разновидности арианства: аномии, омии, омиусиане.

В догматическом содержании тринитарного спора нет ни малейшего намека на политическую, социальную или какую-либо другую программу. С точки зрения здравого смысла и та, и другая сторона могла претендовать (и в действительности претендовали!) на освящение власти императора в том смысле, в каком этого требовала взявшая себе в союзники христианство система домината. Так, Амвросий, полемизируя с арианами, убеждает Грациана в том, что царство Троицы является неразделенным и поэтому непобедимым (Amb.DF I,1,11), то есть неразделенная власть на небе означала, по мнению епископа, единоличную власть императора на земле. Ариане, со своей стороны, видели отражение единоличной земной власти в абсолютном приоритете Бога-Отца и подчинении ему остальных лиц Троицы. И у той, и у другой стороны абстрактные теологические идеи, оторванные от всякой действительности, давали широким слоям населения возможность верить, будто различные интерпретации догматики в какой-то степени объясняют им их судьбу, и усматривать в них отображение их земной жизни.

В отношении политической основы ересей стоит упомянуть об одном эпизоде, сообщаемом церковными историками и подвигнувшем Феодосия к никейской вере. Когда старший сын императора Аркадий в 383 г. был провозглашен августом и соправителем, во дворце был устроен торжественный прием, во время которого подданные должны были изъявить покорность и преданность восседавшим на троне монархам. Во время церемонии епископ небольшого города Икония Амфилохий отдал должные почести Феодосию, а с Аркадием обошелся так же фамильярно, как это было принято в обращении с простолюдинами. Феодосий посчитал себя оскорбленным таким неподобающим отношением к его царственному сыну и приказал немедленно выгнать дерзкого епископа. Когда стража уже схватила его, он успел выкрикнуть, осуществляя ранее задуманный план: "Таково, император, обхождение, предназначенное Царем Небесным для тех нечестивых людей, которые поклоняются Отцу, но не хотят признавать такого же величия в его Божественном Сыне". Феодосий, по словам историков, сразу понял антиарианский смысл дерзкого поступка Амфилохия, по-христиански обнял его, и с тех пор не забывал этого урока (Soz.VII,6; Theod.V,16).

Победа православных на Никейском соборе 325 г., осудившем арианство, означала только начало борьбы. В течение последующего полувека христианскую церковь раздирали непрекращающиеся распри, выливавшиеся в обвинения и изгнания епископов, волнения прихожан, конфликтовавших между собой и с властями. Борьба затронула и высшие сферы Римской империи и не оставила в стороне самих императоров, в ориентации которых перевешивали то религиозные, то политические мотивы, иногда сливавшиеся в одно целое.

Расцвет арианства пришелся на время правления Констанция II. Именно при этом императоре арианство стало господствующим вероисповеданием (Гарнак пишет, что даже в 381 г., может быть, 9/10 христианского востока были арианскими (Гарнак, с.339), но, как нам кажется, это явное преувеличение, так как совершенно необъяснимым предстает обращение к никейству Феодосия и невероятной победа никейцев на Константинопольском соборе) и орудием его политики, и во время его правления противоречия в христианстве обострились до крайности. После смерти Констанция арианство было вынуждено перейти к обороне, "и его траектория стала клониться к закату со всеми ее взлетами и снижениями" (Донини, с.255), хотя на востоке арианство осталось господствующим , благодаря императору Валенту, который в рвении мало в чем уступал Констанцию.

На западе вплоть до середины IV в. большинство епископов не имело об арианстве никакого понятия (Самуилов, с.1). Проарианская политика Констанция не только способствовала знакомству запада с арианской доктриной, но и привела к изгнанию целого ряда ортодоксальных епископов, в том числе римского епископа Либерия. Насильственные меры при насаждении арианства на западе не могли не привести к тому, что это учение с самого начала стало непопулярным и не нашло широкой поддержки, хотя это вовсе не означает, что запад не воспринял арианство совсем. Благодаря активной деятельности арианских епископов Урсакия и Валента арианство распространилось в придунайских провинциях, Ульфила энергично проповедовал эту веру среди варваров (Кинг называет Ульфилу человеком "почти достойным имени "Апостол"), большим авторитетом пользовались Авксентий в Медиолане и Герминий в Сирмиуме.

Борьба с арианством была одной из главных задач патристики середины и второй половины IV в. Именно в этой борьбе формировалась христианская догма и достигла наивысшего расцвета христианская мысль, именно это время оказалось тем, что впоследствии назвали "золотым веком" патристики.

Дополнительная литература по теме:

1. Болотов В.В. Лекции по истории древней церкви: Репринт.изд.В 4 т. М.,1994.
2. Казаков М.М. Христианизация Римской империи в IV веке. Смоленск, 2002.
3. Карташев А.В. Вселенские соборы. М, 1994.
4. Поснов М.Э. История христианской церкви. Киев, 1991.
5. Спасский А. История догматических движений в эпоху Вселенских соборов. Сергиев Посад, 1914.